Мне тебя навязали - Лариса Петровичева

ней изначально было очень мало магии, какие-то жалкие крохи, и теперь она наслаждалась тем водопадом, который ее наполнил.

– Ты выглядишь очень довольной, – негромко произнес Рейвенар, когда они вышли из экипажа и направились в сторону дворца. Адемин посмотрела на него растерянным детским взглядом и кивнула.

– Это как подарок, – так же негромко откликнулась она. – Я даже представить не могла, что однажды сумею… вот так.

Урок закончился на том, что Адемин взяла из рук Рейвенара Гром небес, боевое заклинание, и использовала так свободно и невозмутимо, словно всю жизнь к этому готовилась.

“Мы соединены, – подумал Рейвенар. – И совсем скоро она сможет делать все, что могу я. Может, тогда, вдвоем, мы сумеем отправить Моргана туда, где ему самое место. На дно Ада”.

– Я сейчас пойду к его величеству, – сказала Адемин, сразу же обретая сдержанный, почти суровый вид. Расскажу ему о нашей поездке, пусть все узнает от нас, а не… – она посмотрела на Рейвенара и спросила: – Он ведь не приставит к нам шпионов?

Рейвенар неопределенно пожал плечами. Зачем, когда Морган назначил главным шпионом как раз Адемин?

– Не должен, – откликнулся Рейвенар. – Но я на всякий случай ставил защитные чары. Расскажи ему обо всем. Вдруг и правда получится под шумок что-то выбить для Подхвостья?

На этом они и расстались. Адемин пошла по лестнице к кабинету короля, а Рейвенар направился в сад – туда как раз должны были вывести Эрика для прогулки перед ужином.

Он обнаружил брата с мольбертом возле большой цветочной клумбы. Эрик рисовал космеи – рядом с розами и лилиями они казались слишком провинциальными, но Эрик обожал их невесомую нежность, поэтому космеи тоже царили и правили на клумбах.

– Как ты? – спросил Рейвенар, усаживаясь рядом на скамью. Лицо брата было усталым и напряженным, словно он тяжело трудился весь день. Лист акварели перед ним был нетронут – Эрик смотрел на него, полностью погрузившись в себя, и Рейвенар подумал, что у брата начинается очередной приступ.

– Я вспомнил маму, – отрешенно Эрик, не глядя в сторону Рейвенара. – Один раз она гуляла со мной, вон там. Гуляла и плакала.

Рейвенар мысленно усмехнулся. Ее величество Катарина была не из тех, кто плачет: обычно она запирала все чувства в душе и не выпускала оттуда. Королева почти всегда была спокойной и сдержанной: а как иначе, когда муж в открытую ходит к любовницам и может превратить тебя в свинью? Вернее, заставит сына это сделать.

– Наша с тобой матушка не плачет, – сказал было Рейвенар, но Эрик нервно махнул рукой, приказывая ему замолчать.

– Королева Катарина не наша с тобой мать, – с нажимом произнес он. На бледном лице выступил нервный румянец, Эрик обернулся к Рейвенару и посмотрел так, словно только он мог решить мучительную и страшную задачу. – Наша с тобой мать гуляла со мной однажды, вон там, говорю же тебе! И плакала, ей было жаль нас, она нас любила!

Рейвенар нахмурился. Все это было похоже на бред, но Эрик говорил так упрямо, так настойчиво, что от его слов нельзя было просто взять и отмахнуться.

Но если они не дети Катарины, то это многое объясняло. Ее нервы, ее постоянную напряженность, ее отстраненность от младших детей.

Рейвенару захотелось рассмеяться – рассыпаться нервным смехом, за которым последует буря, что разнесет весь дворец по кирпичику. Он считал свою жену бастардом и в итоге сам оказался королевским ублюдком.

– Но почему ты так решил? – спросил Рейвенар, гладя брата по плечам и спине, чтобы ушла жуткая скованность, которая превратила молодого человека в деревянную куклу.

– Потому что я вспомнил, – ответил Эрик и, нервно схватив папку с рисунками, протянул ее брату. Резко раскрыл – изрисованные листы бумаги посыпались на гравий дорожки. – Вот она! Вот наша с тобой мама!

Он сжал один из рисунков, ткнул его чуть ли не в лицо Рейвенара. С акварельного портрета смотрела миловидная женщина, светловолосая, пышнотелая, очень грустная, и Рейвенару вдруг сделалось холодно.

Его мир был привычен и предсказуем. Даже брак с Адемин вписывался в эту предсказуемость – в конце концов, принцы берут в жены тех, кого им выберут родители. Ну, да – Морган выбрал бастарда, но по большому счету это ничего не значило. Но теперь Рейвенар смотрел на женский портрет и чувствовал, как весь его привычный мир медленно идет трещинами.

Еще прикосновение – и все рассыплется крошевом.

– Может, это наша с тобой няня? – осторожно спросил Рейвенар. – Или кормилица?

Полную гладкую шею женщины украшала подвеска на тяжелой цепочке, такая неуместная и чуждая в ее спокойном образе. Рейвенар всмотрелся в знак, изображенный на подвеске – Эрик нарисовал схематически, но Рейвенар все равно узнал его и похолодел.

Он сам себе сейчас казался похожим на яйцо – и невидимый молот бил и бил, сокрушая хрупкую оболочку.

Лицо Эрика болезненно дрогнуло, и Рейвенар тотчас же соткал успокаивающее заклинание – брат сейчас выглядел так, словно хотел броситься. Но Эрик лишь нервно шмыгнул носом и спросил:

– Почему ты мне не веришь? Я же знаю. Сегодня дрогнула земля, и я вспомнил.

Дрогнула земля, повторил Рейвенар и спросил:

– Когда это было?

Эрик нахмурился, припоминая.

– В два часа. Земля дрогнула, и я вдруг вспомнил настоящую маму. Она плакала и не хотела уходить от меня. А ты сидел на земле и держал ее за подол платья, и в руке у тебя была игрушечная лошадка…

Он сделал паузу и добавил:

– И нити. Кругом летали золотые нити.

И вот тогда Рейвенар понял: все хреново. Невероятно, бесконечно хреново.

 

***

– Значит, вы снова были в Подхвостье.

Адемин кивнула, мысленно отметив это “снова”. Значит, за ними следили в прошлый раз – да особенно и следить не надо, нужно просто поговорить с кучером.

– Да, ваше величество,