Между решениями (ЛП) - Джинджелл Вэнди

— Мой господин…

— Тогда я заберу у тебя, — сказал отец Зеро, его улыбка была прекрасной и устрашающей, — кровь и боль. И я позабочусь о том, чтобы ты заплатил за своё непослушание.

Я потеряла нить воспоминаний из-за внезапного прилива отчаяния, от которого меня бросало то в жар, то в холод, и погрузилась в мысли Атиласа на мучительный, сбивающий с толку промежуток времени, который не мог длиться больше пары минут, но показался мне вечностью. Когда память вернулась, она была разрозненной.

Каждый вдох причинял боль, каждое движение обжигало. Я всё ещё дышала, но с трудом; на периферии моего сознания была синяя влага от крови, которая собиралась вокруг виска и щипала глаз.

— Теперь, — прошептал этот голос мне на ухо, — я займусь этим сам. И я не буду торопиться с этим.

Звук моего дыхания — дыхания Атиласа — и клокотание крови в наших лёгких. Звук далекого колокола. Не церковного. Не здесь. Древний звук. Словно призыв, послышались приближающиеся шаги за пределами видимости. Тем не менее, всё, что я могла видеть, было синим, и всё, что я вдыхала, было кровью.

— Отец, — это был голос. Он казался старым и тихим, но это, должно быть, был сводный брат Зеро, не так ли? Он заставил нашу руку дёрнуться, как будто она действительно могла двигаться, могла сделать что-нибудь, чтобы помочь. Это было всего лишь подёргивание. Этот орган знал, что можно делать, а что нельзя: это был не тот орган, который привык помогать людям. Это было бесполезно.

Воздух был спёртый, так почему же мы так отчётливо слышали крики?

Звук был пойман в ловушку, и я была поймана в ловушку, и мы были пойманы в ловушку, и крики…

Эти крики…

Края воспоминаний разлетелись, как горящий пергамент, и я упала, рыдая. Последовал крик, разорванный на куски и опаляющий мой разум, когда я провалилась в другое воспоминание.

Я посмотрела на своё собственное лицо, и оно показалось мне чужим и не совсем правильным. Мне потребовалось некоторое время, чтобы осознать, что не совсем правильно всё это было из-за того, что я видела себя с более высокого поля зрения, чем обычно. Худощавое лицо, тёмные, растрёпанные волосы и большие серые глаза, которые заставляли меня по-новому взглянуть на то тело, в котором я находилась.

— Я действительно хочу этого… очень сильно, — сказал Атилас моими губами. — Не искушай меня.

Я чувствовала в нём страстное желание: больное, безнадежное желание быть в безопасности, чтобы о нём заботились, чтобы он отдохнул. Страстное желание освободиться от такой ужасной тьмы — тьмы, настолько наполненной кровью, ужасом и смертью, — что он даже не мог думать об этом трезво.

Но я знала, что ничего из этого не отразилось на его лице, потому что я видела, как это отражается в моих собственных серых глазах. Я могла вспоминать со своей точки зрения.

Я бы последовала за этим воспоминанием туда, куда оно привело, но я опоздала — или, возможно, Атилас подоспел как раз вовремя. Что-то схватило меня за затылок, или за то место, где это было бы, если бы я была в своём теле, а не в чьём-то сознании, и буквально потащило прочь.

— Вон! — произнёс голос Атиласа, серый и изношенный до предела.

— Прости меня! — сказала я, испытывая тошноту и ужас от того, как легко было вырвать у него воспоминания. — Прости меня!

Возможно, я говорила не вслух, потому что в следующее мгновение я уже лежала на ковре, и в поле зрения не было ничего, кроме потолка и калейдоскопа красок и движения. Все тени были какими-то неправильными, но я не была уверена, было ли это потому, что было намного позже, чем следовало, или потому, что сами тени решили сами решить, где им лучше находиться.

— Где Атилас? — спросила я, слегка запинаясь. Я хотела извиниться должным образом, а не в его сознании, куда я сама себя загнала и откуда извлекла воспоминания, которые не имела права забирать. Всё, что я могла видеть, — это сияние, которым был Джин Ён, и холодное, нитевидное движение моего дома вокруг меня, когда он изгибался и переплетался вокруг Между в комнате.

— Атилас… отвлёкся на минутку, — раздался голос Зеро из огромной массы льдисто-голубых движений и теней где-то в другом конце комнаты. — Что, во имя всего святого, ты натворила?

Я стояла, пошатываясь, но Джин Ён был рядом, чтобы поддержать меня, положив руку мне на спину. Он не пытался обнять меня, и это было хорошо. Я, вероятно, попыталась бы что-то с этим сделать, и, вероятно, тоже упала бы, пытаясь это сделать.

Атиласа в комнате не было, но я была почти уверена, что он всё ещё где-то в доме: где-то в задней части дома — возможно, во внутреннем дворике — была большая груда серебра и стали, что, по крайней мере, убеждало меня в том, что он всё ещё жив.

Я сделала небольшой, прерывистый вдох и сказала:

— Думаю, что-то пошло не так с магией, которую творил Атилас, — сказала я.

Только с магией всё было в порядке. Я только что выяснила, как использовать её против Атиласа, вместо того чтобы он использовал её против меня. Она была моей, и, воспользовавшись ей, я забрала у него то, что он забрал бы у меня.

С неприятным ощущением в животе я поняла, что воспоминание, на которое я увидела, должно быть, было обратной стороной событий, о которых рассказал мне Зеро. Каким-то образом то старое недоверие к Атиласу, которое я испытывала, снова всплыло в моей памяти и в результате вызвало это воспоминание. Зеро сказал, что обнаружил, что Атилас едва функционирует сразу после того, как был убит его брат: он сказал, что тот был настолько ранен, что в таком состоянии он не мог убить сводного брата Зеро.

— Садись, — сказал Джин Ён, подталкивая меня к дивану. — Садись. Мы выпьем кофе, а потом поговорим с этим стариком.

— Я видела ту ночь, когда умер твой сводный брат, — сказала я Зеро, позволяя усадить себя на диван и невидящим взглядом уставившись на остывший чайник с чаем и оставленное печенье. Джин Ён, казалось, остался доволен, потому что исчез на кухне. — Кажется, тебе нужно поговорить со своим отцом.

Мне никогда не приходило в голову, что ранения, полученные Атиласом в ту ночь, были вызваны тем, что он отказался убить сводного брата Зеро. Или что это сделал отец Зеро. Приказал, да. Сделал это сам? Нет. Но я определённо слышала, как отец Зеро кого-то убил.

Лицо Зеро могло бы послужить украшением для вечеринки, полной людей.

— Тебе не следовало этого делать, — сказал он

— Я сделала это не нарочно, — пробормотала я, но ничего не могла поделать с чувством вины. Воспоминание было тщательно похоронено: глубоко и тихо, где его не смог бы легко вытащить на поверхность любопытный червячок или пара мелких воспоминаний. Если бы я снова не проявила недоверия к Атиласу, не думаю, что смогла бы добраться до него.

— Я надеюсь, это развеет твои подозрения, — сказал Зеро. — Я наткнулся на Атиласа всего через несколько мгновений после того, как пустился в погоню за убийцей — за ним и моей старой человеком-няней вместе. Она была старой, но она не должна была умереть таким образом. Я нашёл их вместе в том, что казалось морем крови: Атилас знал, что она была со мной с самого моего рождения, хотя тогда она была ещё ребёнком. Он по-своему любил её, и я полагаю, что он тоже не стал бы её убивать. Мне бы очень хотелось знать, как ты смогла получить доступ к этим воспоминаниям, потому что я уверен, что он отдал их не по своей воле.

— Не по своей, сказала я. — Я поняла, что он делал с помощью магии дома, и обратила её против него — он как бы сделал это сам с собой. Может быть, я смогу проделать то же самое с твоим отцом, когда он в следующий раз попытается выудить что-то из моего мозга.

Зеро открыл было рот, но снова закрыл его. Наконец, он сказал:

— До этого момента я бы не советовал этого делать. Теперь я не уверен.

— Не знаю, как вы все жили без меня, — сказала я. — Разве это не забавно, когда всё, что, как тебе казалось, ты знал, может оказаться неправдой?

— Нет, — сказал он, но в его глазах заиграли искорки смеха. — Но, по крайней мере, я могу утешаться мыслью, что у моего отца впереди ждёт такой сюрприз.