Злодейка в быту - Мстислава Черная

если бы я предпочла стать странницей или ученицей секты, а не столичной госпожой.

— Шаоян.

Он ведь демон. Почему вдруг разговор стал таким личным?

— О, вы желаете, чтобы первым вашим наложником стал я? Вы мне льстите, госпожа. Говоря о вашем даре, если ваш отец министр, то небожительница мать?

— Ты!

— Я угадал? Какая вы интересная, госпожа. Признаться, вначале я был разочарован, но теперь я вновь заинтригован. Кстати, мысль. Как думаете, есть связь между фактом, что ваш дядя хранит корону моего домена, и предположением, что ваша мать из небожителей?

— Думай что хочешь, — выдыхаю я.

Я не видела корону своими глазами, зато я лично поставила печать — Шаоян не лжет. Что касается его предположения, то я не могу его ни подтвердить, ни опровергнуть. Скорее всего, Шаоян близок к истине.

Когда папа говорил, что великие семьи скрывают великие тайны, мне всегда казалось, что речь о других, точно не о нас. Какой наивной я была! Я не понимаю, что мне теперь делать.

— Госпожа, — окликает Шаоян, он вновь насмешливо скалится, — поскольку вы не смогли накормить своего слугу, позвольте я подам вам завтрак.

Так уже утро?

— Позволяю, — киваю я.

Моя равнодушная снисходительность явно задевает его, но Шаоян не спорит, лишь многообещающе прищуривается. Взмахом руки он легко распарывает пространство, и через прореху серыми клубами прорывается искаженная ци. Шаоян небрежно отмахивается, и ша-ци остается клубиться у разрыва.

К моему изумлению, по ту сторону оказывается самая обыкновенная кухня, не считая того факта, что работники на ней демоны.

Прореха расширяется, и в спальню выходит вереница демониц — одна старшая и три с подносами, заставленными блюдами. Вся четверка в темно-синих ханьфу, прически украшены золотыми шпильками. Если у Шаояна кожа черная как уголь, то демоницы светлее: серая, землисто-серые разных тонов и одна даже бронзовая.

И эти демоницы не связаны никакими печатями. Любой из них убить меня — когтями махнуть.

Повинуясь указанию Шаояна, они уходят в соседнюю комнату, а демон подает мне руку, помогая встать, но я медлю.

— Так ты можешь привести сюда армию? — тихо спрашиваю я. Впрочем, мой вопрос больше похож на утверждение.

— О, госпожа? Какую часть мира вы желаете захватить? Да-да, виноват, нельзя мелочиться. Только весь мир целиком.

— Нет необходимости, — отрезаю я и резко поднимаюсь.

Шаоян усмехается.

И продолжает сидеть, в глазах горит ирония, он явно ждет, что я буду делать, а я… Фыркнув, я иду завтракать. Подумаешь, демоницы. Убьют они меня или нет — это никак не связано с тем, буду ли я прятаться от них в кровати.

Мне интересно другое. Нижний мир — мир бесплодных земель, мир вечного голода и ожесточенной борьбы за крохи пищи. И вдруг разнообразие блюд, кухня? Какой же у Шаояна статус в Нижнем мире?

Почему именно он откликнулся на мой призыв?

Шаоян — один из претендентов на корону, да?

Я очень удивлюсь, если окажется, что это не так.

Мимоходом я осматриваюсь. Спальня не только просторная, но и обставлена мебелью, достойной покоев императорского дворца. Дальше не хуже, разве что еще великолепнее.

— Повелитель. — Меня демоницы игнорируют, приветствуют только Шаояна, догнавшего меня в дверях спальни.

За спальней зал с небольшим столиком, рассчитанным на пару человек, ну или на пару демонов, а вот накрыто на одного, и я уверенно сажусь за стол — Шаоян же сказал, что подаст мне завтрак.

— Ты, дерзкая дрянь, как ты смеешь занимать место повелителя⁈ — вскидывается бронзовая девица, причем из младших. В руках у нее поднос, и им она замахивается.

Я даже не пытаюсь поставить защитный барьер — не смогу.

Разве что молнией пальнуть…

За мгновение в голове успевает мелькнуть столько мыслей: Шаояну не понадобилось даже намекать девицам, чтобы они от меня избавились, он всего лишь пропустил меня вперед, и все, что ему требуется, чтобы избавиться от поводка, это не успеть меня защитить.

Но вопреки логике, вопреки идеальному шансу освободиться от моего контроля, Шаоян оказывается рядом и перехватывает руку демоницы. Девица вскрикивает от боли и тут же жалобно выдыхает:

— Повелитель?

— Я не смею оскорбить госпожу Тан, а ты смеешь? — Он толчком отбрасывает бронзовую прочь.

Поднос звенит об пол.

Девица сжимается, не смея подняться:

— Повелитель, пощадите мою жизнь!

Остальные тоже опускаются на колени, но не для того, чтобы попросить за бронзовую. Скорее, они боятся, что гнев обрушится и на них.

— Пощадить? — цедит он.

Мне… вмешаться?

С одной стороны, девица могла меня убить, и ни малейших добрых чувств я к ней не испытываю. С другой стороны, я совершенно не хочу, чтобы Шаоян устраивал кровавую расправу. У меня снова легкое раздвоение — здешняя часть согласна, что за покушение надо наказывать, а иномирная часть категорически против казни.

А ведь мою снисходительность демоны примут за слабость. И надо признать, будут правы.

Смотреть на хнычущую, до смерти перепуганную девицу неприятно.

Я кожей ощущаю убийственное намерение, которое исходит от Шаояна, и, не выдержав, вмешиваюсь:

— Сегодня счастливый день. Зачем его омрачать?

— Вот как? Госпожа, неужели вы готовы быть снисходительны к той, кто покушалась на вас?

Кажется, Шаоян удивлен.

— Разве в конце концов она не о вас беспокоилась?

— О, конечно нет. Она беспокоилась о себе, хотела выделиться, чтобы снискать мое расположение. Вы все еще думаете, что ее стоит пощадить?

Глава 29

И снова Шаоян смотрит на меня с насмешкой, но еще и с интересом, а до меня доходит, что своим необдуманным вмешательством я поставила себя в неловкое положение. С одной стороны, настаивать на прощении нельзя, но, с другой стороны, я уже сделала шаг вперед, и пойти на попятную — бросить тень на свой авторитет. Которого и так нет…

Я смотрю на демоницу, которая перестала дрожать, и пожимаю плечами:

— Не омрачать счастливый день не означает оставить преступление без наказания.

— Так я вас неверно понял, госпожа, — хмыкает Шаоян и переводит взгляд на демоницу.

Улыбка сползает с его лица, а в глазах вспыхивает убийственное желание, которого я не видела даже тогда, когда Шаоян осознал, что вместо духовного контракта нас соединила печать. Тогда он был скорее раздражен, чем зол, а сейчас его гнев обжигает.

— Пощадите мою жизнь, — лепечет демоница, ее вновь трясет. — Слуга знает свою вину. Пощадите, повелитель.