Священные игры - К. Н. Кроуфорд

на пять секторов, каждому из которых соответствовало отдельное изображение: женщина в длинном платье, белый пес, костяной ключ, тисовое дерево и полумесяц.

Морщась, я пыталась дотянуться до колеса. Боль пронзила правое бедро, когда я попыталась встать на одно колено. В висках застучало. Я попыталась повернуть колесо, но оно не сдвинулось и на дюйм. Как будто было намертво вмуровано в дверь.

– Что там с другой стороны? – спросил Персиваль.

– Погоди минутку. – Архонт, дай мне сил. Попаду ли я вообще на другую сторону?

Я стиснула зубы и огляделась. На стене были вырезаны какие-то фигуры. Изображение находилось в трех футах над землей, точно напротив колесика в двери.

Над головой маячил сияющий шарик, посланный Персивалем осветить мне путь. Я перекатилась на правый бок, чувствуя боль и в здоровой, казалось бы, ноге. Я поползла на другую сторону, всем телом пластаясь по земле. Подобравшись ближе к цели, я заметила четыре каменные фигурки на земле под изображением на стене.

Это были уже не те символы, что у колеса на двери: птица, звезда, песочные часы и яблоко. Фигурки сочетались с резьбой на стене, как пазл для детей. Только в отличие от детского пазла этот наверняка имел смертельные последствия. Потому что между этими фигурками я заметила щели для лезвий, точно такие же, какие были и в лабиринте.

Я пыталась ясно мыслить сквозь пелену боли. На лбу выступил холодный пот.

Вряд ли же надо просто расставить фигурки в правильные отверстия!

– Кажется, тут головоломка! – воскликнула я. Не хотелось бы, чтобы все пошло не так.

Над рисунками кто-то выгравировал слова на языке, который я так и не разобрала. Что-то еще более древнее, чем тиренианский. Возможно, это были подсказки или инструкции, прочитать их я все равно не могла. В голове пульсировала боль, и я с трудом сдержала поступающую рвоту.

Я оглянулась на дверь. Может, колесо связано с головоломкой?

Изображения на колесе были древними символами, олицетворяющими полузабытых старых богов. Про них даже был детский стишок, ныне запрещенный Орденом.

Тис, полумесяц и ключ костяной,

Девушка станет старухой седой,

Пес белый преданно в очи глядит,

Но страшный голод все вмиг поглотит.

Я вся дрожала. Боль сводила с ума. У меня пересохло во рту.

Думай, Элоуэн, думай. Это ведь явно не просто стишок? Скорее загадка. И у нее был ответ. Что за голод, который все поглощает?

Тисовые деревья в Мерфине означали смерть. Белые псы были символами старого забытого бога смерти. Юная дева, превращающаяся в старуху. Первым ответом, приходящим в голову, была смерть. Кажется, из всех людей лишь я понимала ее ненасытность.

Но среди каменных фигурок такого варианта вроде как не было. Может, конечно, я неверно распознала какой-то символ, но ничего, что явно означало бы смерть, я не видела.

У меня закружилась голова. Из-за острой боли в бедре было трудно ясно мыслить.

Дрожа, я взяла песочные часы. Время… Время же тоже поглощает, верно? Высушивает растения и людей, превращает кости в пыль. Было ощущение, что моя бедренная кость уже вся так вот осыпалась.

Если я ошиблась, сейчас в меня полетят стрелы или лезвия. Но выбирать-то в любом случае надо. В данный момент – из двух зол: либо медленная смерть, либо быстрая.

С трудом сглотнув, я вставила песочные часы в подходящее отверстие. За спиной раздался щелчок, и я, обернувшись, увидела, что колесо на двери слегка сдвинулось с места. Мое сердце забилось быстрее, я по-прежнему держала песочные часы там, куда я их вставила.

Лезвий не было. Я с облегчением выдохнула.

Дверь со скрипом отворилась. Но когда я вынула песочные часы, решив, что дело уже сделано, дверь снова начала закрываться.

Я посмотрела на фигурку песочных часов. Снова вставила ее на нужное место и в этот раз придержала, чтобы она не выпадала. Дверь со скрипом отворилась, и я увидела ведущую наверх каменную лестницу, окрашенную в сумеречные оттенки фиолетового и персикового. Ступеньки были усыпаны дубовыми листьями. Но в лабиринте дубов не было…

А значит, вот она, желанная свобода.

Я медленно выдохнула. Вот и он, мир за пределами лабиринта.

Однако вставив фигурку в нужный проем, я запустила еще одну ловушку. Из трещин в полу вдруг хлынула вода. Трещины эти становились все шире, вода быстро поднималась. Но я не посчитала это серьезной угрозой, потому что из открытой двери подул свежий ветер, пахнущий лесом.

Мое сердце затрепетало, как крылышки колибри.

– Персиваль! – мой голос эхом отражался от каменных стен. – Скажи всем, пусть спускаются сюда. Выход здесь.

Я перенесла вес тела на здоровую ногу, продолжая удерживать фигурку в отверстии. Прохладный ветерок ворвался в подземелье через дверь.

Надежда зажглась во мне, даже когда ледяной воды в яме было уже по щиколотку. Вот соскользнула вниз по виноградной лозе Сазия, спрыгнула, разбрызгивая воду.

Когда она оглянулась на меня, в ее глазах светилась радость.

– Неужели это правда? – ее веселый смех подхватило эхо. – Мы это сделали, Элоуэн.

– Беги скорее! – крикнула я.

Она вышла наружу, и я услышала ее восторженный возглас:

– Мы живы!

Следом за Сазией по лозе спустился Хьюго, с плеском приземлившись рядом со мной.

– Отличная работа, Элоуэн.

Как только в яму спустился Годрик, они с Хьюго взялись за руки и поспешили на выход.

Где-то в глубине моего сознания зудела мрачная мысль, подобная похоронной песне. Кому-то придется остаться, чтобы держать дверь открытой…

Просить кого-то пожертвовать собой я, разумеется, не собиралась. Кем бы я была после этого?

Вниз спустился Персиваль, он улыбался мне. Наверху вдруг послышался протяжный волчий вой.

– Пошли, – сказал он, протягивая руку.

Я тяжело сглотнула.

– Ты первый. А я сразу за тобой.

Он нахмурился.

– Почему ты не двигаешься? Хочешь, чтобы я тебя на руках нес?

– Мне нужно удерживать фигурку, иначе дверь снова захлопнется.

– Элоуэн, нет. Я тебя здесь не оставлю.

– Тогда поднимись по ступенькам и найди большой камень или что-то, что могло бы удержать дверь открытой. Это даст мне достаточно времени, чтобы пробраться за тобой. Поищешь?

Он почесал подбородок, затем кивнул и подошел к лестнице, а холодная вода меж тем уже доставала мне до бедер. Мое горло горело, и мне ужасно хотелось наклониться и немного попить. Но отец всегда говорил, что воды неизвестного происхождения могут нести чуму. От этого и умерла моя мать.

У меня стучали зубы, а с лестницы веяло прохладой. Пожалуй, тот тип в татуировках оказал нам большую услугу, сбросив меня в эту яму.