По праву крови - Ксения Родионова

сможешь нормально отдохнуть, поесть.

— Спасибо за заботу, конечно, но ответ всё ещё — НЕТ!

— Анна! — я впервые увидела, как выходит из себя: кулак сжался до побелевших костяшек, в голосе взрывной хрип.

— Должно быть, тяжело пришлось — терпеть меня всё это время, — хохотнула я, чтобы перебить подступающие слёзы.

Он лишь отвёл взгляд. А я в ответ улеглась на койку и отвернулась к стене.

— Анна.

Он звал, я игнорировала его попытки продолжить разговор, пока он не сдался и не ушёл, хлопнув дверью. В эту ночь я столько рыдала, что никакой шум или свет не помешали мне забыться черным сном на пару часов.

Дальше встречи с Кайденом превратились из неудобных бесед в молчаливое противостояние, пока у него не кончилось терпение. Я не знаю, почему его руководство решило назначить его в дознаватели, ведь мы были близки, пусть это было неискренне с его стороны, но он мог быть предвзят в определённой степени. Хотя, если подумать, он был самым подходящим кандидатом, для разрушения моей веры в людей.

Чтобы не заморить меня насмерть, лекари Инквизиции периодически восстанавливали баланс веществ в моем теле, но это не унимало болезненного чувства голода, уже ставшего моим верным спутником. Реальность стала какой-то блёклой, пока в ней не расцвела боль.

В допросную меня привели утром. Я отчего-то ожидала увидеть Кирона и эта мысль даже забавляла меня в некоем извращенном смысле, но пришёл Кайден, холодный, как ледник в горах, и такой же неприступный.

— Документы, — без приветствия начал он.

— Нет.

Медленно втянул воздух, пригласил охранников. Меня сопроводили в другую камеру, она была маленькой, с высоким потолком, напоминала колодец. В центре пугающей грудой темнело прикованное к полу металлическое кресло с ремнями. Я пыталась подавить панику. Что толку?

Кайден вошёл последним. Его форма, тёмно-синяя, почти чёрная, без опознавательных знаков, сливалась с тенями. Он не смотрел на меня.

— Пристегнуть.

Ремни затянули на запястьях, лодыжках, груди. Кожа под ними тут же вспотела. Серебристые проводящие нити червями проползли поверх пут.

— Ты всё ещё можешь сказать «да».

— Нет.

Он вздохнул и достал из кармана кристалл, тот был мутный, с трещинами, будто кто-то пытался его раздавить.

— Знаешь, что это?

— Очередная игрушка Инквизиции.

— Именно. Она вытягивает силу.

— Кайден, ты не сделаешь этого, — я всё ещё надеялась воззвать к его чувствам.

Только их там, кажется, не было. Он поднёс кристалл к моей груди.

— Последний шанс.

Я сжала губы. Кайден прижал кристалл к коже.

Боль.

Не огненная, не режущая, а холодная. Будто выдёргивают жилы через крошечную дырочку в груди. Я закричала, но звук застрял в горле, потому что кристалл поглощал и его.

— Где документы? — его голос был спокоен.

Я захлёбывалась, пытаясь выдохнуть:

— Н-нет…

Кристалл вспыхнул синим. Теперь боль пронзила кости, будто их начали дробить изнутри. Я выгнулась в ремнях, мои ногти впились в подлокотники.

— Они не стоят этого, — Кайден наклонился, его губы почти коснулись моего уха. — Просто верни их.

Я закусила губу до крови, чтобы не застонать. Если Инквизиция может сделать такое, имея только камни, на что они будут способны с прямым источником силы?

Кайден повернул кристалл.

Мир взорвался. Боль расползлась по нервам, как яд. Меня рвало на куски. Глаза заволокло пеленой, но я видела мою силу в кристалле. Не глазами, а чем-то внутри меня, будто цепь тянулась из моей груди к этому проклятому кристаллу.

— Хватит⁈ — он отодрал кристалл.

Я обмякла, задыхаясь.

— Нет.

Кайден замолчал. Потом достал нож.

— Тогда попробуем иначе.

Лезвие чиркнуло по моей ладони. Тёплая кровь закапала на пол.

— Кровь — проводник. Ты знаешь это лучше меня.

Он опустил кристалл в мою кровь. Всё внутри меня вскрикнуло, когда воспоминания будто пропустили через мясорубку вперемешку с его мыслями о том, как ненавистна я была.

— Верни документы?

Я зарыдала.

— Я… ненавижу… тебя…

— Вот это новость. Верни документы.

Он снова прижал кристалл. На этот раз я не сдержала вопль.

Сеанс закончился безрезультатно, но только потому, что я провалилась в пустоту и очнулась уже в своей камере.

Мой мир распадался на части всё сильнее с каждым следующим днём непрекращающихся пыток. Почему я всё ещё держалась за эту идею сохранения документов? Ведь никого не осталось, за кого мне стоило бороться. Может, сдаться?

И вот мы снова в пыточной. Мои волосы слиплись от пота, губы потрескались. Кайден стоял передо мной в безупречной форме Инквизиции, холодный свет сигила на потолке подчёркивал ожесточившиеся черты его лица.

Я с дрожью в голосе спросила:

— Ну что, любовь моя, сегодня доведем до конца?

— Не называй меня так, — ответил он ровным голосом. — Это не личное.

— Не личное? Не личное сейчас или никогда не было личным? — дрожь в моём голосе усилилась, его немногословность и безразличие били сильнее любых ударов.

— Ты сама позволила себя обмануть. Такая умная, а поверила в сказку о любви.

Я обмякла в оковах.

— Я верила в тебя…

Он подошёл ближе и расстегнул ремень на моей левой руке, чтобы поправить — застежка выскользнула, когда Чан спешил сбежать из камеры, не перепроверив.

— Вот и первая ошибка. Ты видела во мне то, чего не было. Мечтала о рыцаре, а получила палача. — Кайден наклонился ближе и с ядом в голосе прошептал: — Скажи спасибо, что хотя бы хорошо тебя трахал.

Я будто пощечину получила, даже не нашлась что ответить и лишь через пару секунд процедила:

— Надеюсь, тебе хотя бы нравилось.

— Так себе, — брезгливо скривился он. — Бывало и лучше.

Ещё не закованной рукой я вцепилась в его ладонь и до крови вонзила в неё ногти, отросшие за время пребывания в заключении. Животная ярость заволокла мой воспаленный разум, остатки воли во мне рванулись к этой ярости, сила карабкалась из небытия на зов крови Кайдена. Я схватилась за неё, нить связи мгновенно протянулась между нами и коконом обвилась вокруг него. Вся моя боль вливалась в него, душила и рвала. Кайден рухнул на пол, пока я терзала его силой крови, не осознавая до конца, что творила.

Помутнение отступило так же одномоментно, как настигло меня. Я глядела широко распахнутыми глазами на Кайдена свернувшегося на полу, как сгоревший лист бумаги. Дрожащими пальцами я кое-как расстегнула ремни и