По праву крови - Ксения Родионова

Пусть она думает, что я сбежал, что предал, что угодно — только не это! Это её уничтожит.

Он дышал, как загнанный зверь, черные глаза дико блестели в полутьме. Я медленно склонил голову, наслаждаясь моментом.

— Ох, как трогательно. Но нет. Теперь это часть её. Да не тревожься ты так сильно, всё равно не проживешь достаточно долго, чтобы увидеть её страдания.

Он как-то смиренно поник.

(И это всё?)

— Не будешь лезть мне в голову? Сразу прикончишь?

— Что можно было, мы уже достали, а то что нужно, к сожалению, зарыто слишком глубоко, — я развёл руками. — Скажи спасибо вашему ткачу. Так что тебе остаётся только послужить топливом для камней. Зато в конце своей карьеры мятежника тебе повезёт увидеть экстрактор, не многие из вас доживают до этого момента. Можно сказать, приблизишься к исполнению вашей общей миссии — узнать расположение и уничтожить его. Или что вы там в вашем крысятнике планируете?

Он не проронил ни слова, но мимолетный ужас промелькнул во взгляде.

— Давай так, — я позволил себе снисходительную улыбку. — Если ты добровольно раскроешь ваше местоположение и планы, я, быть может, позволю тебе забрать твою голубку и скрыться с глаз.

(Нет, конечно. Никуда вы не денетесь. Однако, попробовать стоит. Посмотрим, насколько крепки твои моральные принципы, щенок.)

— Подумай до вечера. Отправка в исследовательский центр будет ночью. Если решишь поделиться информацией, я тебя с радостью выслушаю. В противном случае, отправишься прямиком в топку.

Прежде чем удалиться, я дал ему возможность подать голос, но сопляк молчал.

У меня оставалось немного времени до того, как Гловеру и Дираку доложат, что я извлёк документы, поэтому я поспешил в казармы. Быстрый ход не дал мне продрогнуть на промозглом ветру, вот только снег под ногами превратился в грязную кашу, что нисколько не способствовало стремительному продвижению, ведь любой булыжник мостовой мог оказаться предательски скользким. Я за считанные минуты пересёк парк, отделявший жилую зону от крепости, и взлетел по ступеням на пятый этаж, где располагалась моя комната, запер дверь и прямо в грязных сапогах, оставляя мокрые следы на ковре, к тайнику под окном. Камень в центр рисунка и комбинация кругов на цере открыли углубление в стене. Скрибент был вторым моим ценным приобретением после концентрирующего кристалла. Оба достались за баснословную цену и обещания оказать услуги тем, кому не стоит доверять даже имя твоё произносить вслух. Скрибент предствлял из себя хитроумную бронзовую коробочку, помещавшуюся в ладонь. Под пузатой крышкой установлен тонко настроенный механизм из пружин с шестернями, зеркал, линз и кристаллов. Всё это в купе с силой направленной на миниатюрный круг, вырезанный тончайшим лезвием на отражающей пластине. Я направил силу в камень, инкрустированный в центральную линзу, и механизм ожил. Мне потребовалось около получаса, чтобы скопировать страницы записей в журналах: направленная через линзы энергия преобразовывалась так, чтобы запечатлеть образы страниц в кристаллах, теоретически, позднее я смог бы воспроизвести их при помощи проецирующей линзы. Мне не хватило количества кристаллов для записи всех страниц, пришлось пожертвовать парой десятков записей о налаживании «дружбы» с мерзостью из другого мира, чтобы сохранить страницы с кругами, разработанными профессором Демаре.

Тщательно спрятав скрибент и убедившись, что тайник не будет найден в случае обыска, я вернул все бумаги в папки и поспешил в кабинет Гловера. Я практически бежал — слишком долго затянул с копированием.

Я отдышался перед дверью и постучал. Кабинет генерала Гловера, просторный, но аскетичный, встретил меня умиротворяющей тишиной. Здесь не было ни единого лишнего предмета, только строгий порядок. Массивный дубовый стол, занятый досье в аккуратных стопках, карты с пометками, ручки, уложенные в ряд с промежутками такой идеальной ширины, что эта картина вызывала зловещее ощущение нереальности. На стене — герб Инквизиции, высеченный в камне, а за спиной Гловера — окно, через которое лился холодный свет зимнего утра.

Гловер сидел, склонившись над отчетом, когда я вошёл. Он даже не поднял головы, лишь указал на стул перед собой.

— Садись, Кирон.

Я положил перед ним папку и два журнала, аккуратно выровняв их по краю стола.

— Документы, как и обещал.

Гловер медленно перелистал страницы, его пальцы скользили по схемам, чертежам, записям, будто ощупывая каждую букву. Лицо оставалось непроницаемым, но я знал, что он впечатлен.

— Анна Демаре сдала их добровольно?

— Не совсем. Пришлось применить… убеждение.

Гловер наконец поднял взгляд. Его глаза, серые и холодные, как лезвие ножа, впились в меня.

— Ты использовал морок.

Не вопрос, а констатация. Я кивнул.

— Да. Но результат налицо.

— Ты знаешь, что манипуляции сознанием гражданских лиц запрещены без санкции Совета.

— Я знаю. Но также знаю, что Совет закрывает глаза на многое, когда речь идет о такого рода сведениях. Мы же не могли допустить, чтобы это, — я указал на журналы, — попало к мятежникам.

Гловер откинулся в кресле, сложив пальцы домиком.

— Ты слишком уверен в себе, Кирон. Это либо признак силы, либо глупости.

— Силы.

Он усмехнулся.

— Хорошо. Допустим. Но теперь у меня другой вопрос.

— Какой?

— Почему ты не передал их сразу?

Тишина.

(Я знал, что ты заметишь, генерал. Возможно, ты даже догадываешься, что я скопировал их.)

— Мне нужно было убедиться, что они подлинные.

— И?

— Они подлинные.

Гловер вздохнул, отодвинул папку.

— Ты хочешь что-то взамен, не так ли?

— Учитывая ценность этих исследований, я хотел бы предложить себя в качестве кандидата для первых испытаний.

Его брови слегка приподнялись.

— Испытаний?

— Переноса силы, сэр.

Гловер закрыл журнал и сложил руки поверх него.

— Капитан, ты прекрасно знаешь, что подобные эксперименты требуют строгого контроля и подготовки. Мы не бросаемся в неизвестность, как голодные псы на кость.

— Но если не мы, то кто? — я слегка наклонился вперёд, стараясь не переступать границу навязчивости. — Эти записи — ключ к тому, чтобы избавиться от зависимости от камней. Представьте, если бы Инквизиция могла черпать силу напрямую, без ограничений. Мятежники большее ну будут иметь преимущества против нас.

— И никаких гарантий, что это не разорвёт тебя на части, — сухо ответил он. — Демаре экспериментировал годами, и даже он не рискнул испытывать это на людях.

— Потому что у него не было таких ресурсов, как у нас.

— У него были все ресурсы. А ещё у него была профессиональная этика.

(Ай-яй! Генерал, на что это вы