По праву крови - Ксения Родионова

— Я прекрасно понимаю важность дела для стабильности города, — осторожно ответил я и сделал ещё глоток. — Мне самому не хотелось бы, чтобы у Анны были проблемы.

— Да-да… И для стабильности моей семьи, капитан, — мягко, но недвусмысленно добавил Алькасар. — Моя дочь счастлива с тобой. Её будущее, её положение… всё это зиждется на репутации семьи. Репутации, которая должна оставаться безупречной. Любые… осложнения… в деле Демаре могут бросить тень. Тень, которая коснется и Оливии.

(Разумеется, мой дорогой будущий тесть. Чего стоит какая-то девчонка, когда на кону твоё тёплое семейное гнездо и кормушка у ног генералов.)

— Я уверен, что репутация вашей семьи вне подозрений, господин Алькасар, — сказал я, тщательно подбирая слова. — Инквизиция высоко ценит ваш вклад в правовую систему города. И я, как будущий член семьи, сделаю всё возможное, чтобы защитить интересы Алькасаров. Успешное и быстрое завершение дела Демаре будет в интересах всех. Особенно Оливии. — я посмотрел Алькасару прямо в глаза. — Я позабочусь о том, чтобы никакие… осложнения… не повлияли на её счастье или доброе имя вашей семьи. Вы можете положиться на меня.

Алькасар изучающе смотрел на меня несколько долгих секунд, затем его лицо расплылось в довольной хмельной улыбке.

— Я никогда в этом не сомневался, мальчик мой. Никогда, — он поднял бокал. — За успешное завершение дела?

Мне стоило огромного труда сохранить благодушную полуулыбку, когда он назвал меня мальчиком. Наши бокалы звякнули в тишине кабинета.

— За успех.

Вкус пепла остался на языке даже, когда часы спустя я вернулся в свою комнату в казарме. Наконец, тишина и простота обстановки позволили мне вздохнуть с облегчением после душащей роскоши особняка. Комната в казарме была тесной, почти аскетичной, но после вычурного великолепия Алькасаров её скромность казалась бальзамом. Я сбросил мундир на спинку стула, расстегнул воротник рубашки и потёр переносицу, пытаясь разогнать назойливую пульсацию за глазами.

(Дирак. Алькасар. Оливия. Все они тянут свои нити, словно кукловоды.)

Но была ещё одна.

Мысль о ней вползла неожиданно, как сквозняк под дверь. Анна Демаре в камере. Без родовитых покровителей, без связей, без притворства. Всего лишь девушка с ножом вместо языка и кровью, которая, кажется, горит ярче, чем все люстры в особняке Алькасаров.

Я зажёг лампу, и слабый свет выхватил из темноты грубые стены, простой стол, койку без излишеств. Здесь не было зеркал, чтобы ловить отражения, не было прислуги, чтобы читать в глазах одобрение или осуждение. Только я и тишина.

(И она.)

Я представил её в камере: не сломленную, не униженную, а яростную, как дикий зверь в клетке. Даже сейчас, лишённая всего, она оставалась… цельной. В этом был вызов.

(Она использовала магию крови. В камере. Прямо при мне.)

Уголок губ дёрнулся вверх против воли. Глупо. Безумно. И всё же что-то в этом было. Я потянулся к столу, где лежали бумаги по её делу. Документы исчезли, но их следы остались. Как и её упрямство.

(Завтра.)

14. Реверс. Анна

Напряжение и усталость последних дней взяли своё, когда я больше не в силах была бодрствовать. Что удивительно: инквизиторы дали мне выспаться и даже принесли плотный завтрак. Офицер Моррет, рыжеволосая женщина на пару лет старше меня, поставила поднос с миской каши, хлебом с маслом и кружкой чая. Она не обмолвилась и словом, но мне привиделась крупица сочувствия, мелькнувшая в её взгляде.

Я умылась в закутке с туалетом и крошечной раковиной и закинула в себя кашу, запив её приторным чаем. Голод поутих, но всё ещё оставался, напоминая о вчерашнем использовании ритуалов крови. Чтобы отвлечься, я попыталась привести себя в порядок, попутно собираясь с мыслями. Возможности нормально помыть голову здесь не было, пришлось завязать волосы в пучок. Я обтёрлась грубой тряпицей, смоченной мыльной водой, и снова облачилась в тюремную форму.

Нужно узнать, что у них есть на меня, какие факты я могла бы опровергнуть, а с чем придется смириться. За решеткой на окне стремительно неслись серые тучи, судя по положению солнца, мелькавшего в просветах, ветер дул с севера, значит, он нёс с собой холода и, возможно, скорый снег. В блёклом свете ярко сияли запирающие сигилы на моих запястьях. Я достала из-под подушки браслет и ради интереса попробовала зачерпнуть силу через камень, на что тот ответил недовольными искрами, встретив сопротивление сигилов.

— Ну, конечно…

Скромный стук оповестил меня о прибытии офицера Чана.

— Доброе утро, мисс Демаре, — старательно избегая моего взгляда, поприветствовал он.

— В этих стенах подобное приветствие неуместно.

Его скорбный вид стал немного бодрее.

— Капитан Кирон просил Вас проследовать в допросную комнату.

— Прямо-таки просил? Небось, ещё и вежливо сказал «пожалуйста»?

Смысла показывать характер в данный момент не было никакого, так что я поправила неудобные казенные тапки и двинулась к двери.

— Послушайте, — робко начал Чан, пропуская меня в дверь. — Мы лишь стремимся сохранить порядок в это неспокойное время. Не все инквизиторы… — он умолк, не закончив предложение.

— Ну да, ну да, — я лишь горько усмехнулась. — Не все.

Серые коридоры встретили меня запахом плесени и чего-то жжёного. Допросные комнаты находились этажом ниже, каменные ступеньки узкой крутой лестницы норовили сбросить любого невнимательного узника вниз. Кирон уже ждал внутри: благоухающий, в свежей накрахмаленной форме, с волосами уложенными так, чтобы выглядело небрежно, но было очевидно: небрежность эта — продукт тщательной подготовки. Он сидел за столом, прямой, как банковский клерк под надзором начальника, и просматривал бумаги в папке перед ним.

— Для кого представление? — спросила я, попытавшись добавить такую же небрежность в голос. — Готова поспорить, ты там уже каждое слово выучил наизусть.

— Доброе утро, Анна, — ответил он и сдержанно улыбнулся.

— Определённо стоит пересмотреть регламент приветствия для инквизиторов.

Чан помог мне устроиться на стуле напротив Кирона и надел на запястья оковы с цепью закрепленной на полу, её длинны хватало, чтобы сидеть с опущенными на колени руками.

— Ты что же боишься меня?

— Протокол, — пожав плечами, ответил Кирон.

— Можешь перестать притворяться, — предложила я, когда Чан покинул камеру.

Кирон продолжил играть в профессионализм.

— Анна Демаре, Вам зачитали обвинения?

— Можете повторить?

— Использование запрещённой магии крови, нападение на офицеров Инквизиции при исполнении, сотрудничество с незаконными террористическими группировками, сокрытие подлежащих конфискации документов, —