Анетт Блэр - С ведьмой наедине (ЛП)

Сразу два желания овладели им: умереть и завалить ее в постель. Может, и не существует на свете никаких ведьм, но чары этой женщины действовали на него безотказно.

Со дня свадьбы ее сестры Хармони, они с Дестини едва не поддались тому, что, как он верил, было взаимным влечением. Но этого не случилось. И одной из причин было то, что он ни черта не знал о занятиях любовью.

Не в состоянии выбросить ее из головы после того дня, Морган читал книгу за книгой о том, как доставить женщине удовольствие, как ради нее научиться себя контролировать с помощью упражнений, пока не получится сдерживаться целую вечность. В течение всего этого самообучения он избегал ее, будучи уверенным: когда она вернется из Шотландии, ему удастся скрыть свое невежество и вознести ее на самый пик оргастического наслаждения.

Вместо этого она надрала ему зад и в процессе поломала оборудование. А сейчас еще и пытается утешить его, намереваясь, по-видимому, окончательно свести с ума.

Дестини… Его судьба[2], да поможет ему Господь. Каждый ушиб, полученный Морганом по ее вине, прекращал болеть от ее прикосновений. Кроме, конечно же, самого главного в паху, к которому она, ясное дело, и пальцем не притронулась. Какая жалость! Хотя, с другой стороны, может быть, и нет.

Как бы там ни было, Морган подтянул к себе колено, чтобы скрыть свою реакцию. Разумеется, сама реакция была ослаблена неожиданным нападением. Он больной ублюдок. Что тут еще сказать?

— Больно, черт возьми, — рявкнул он. — И тут тоже больно.

Самым тщательным образом Дестини осматривала Моргана на предмет всевозможных ушибов, ссадин, шишек, царапин и синяков. Он сосредоточился на собственных разнесчастных побитых коленях, пытаясь не обращать внимания на болезненную тяжесть в паху. Хотя эту боль могла прогнать только сама Дестини, черт бы побрал его потерянную душу. И когда это случится — где-то в неопределенном будущем, — понадобится целый курс лечения, а потом еще один, и еще, еще, еще… Столько курсов, сколько они смогут вынести, пока кто-то из них не истечет досуха от счастья. И, как казалось Моргану, это будет он.

Не слишком ли самонадеянно думать, что ей хочется того же, что и ему? Конечно, слишком. И все же пока он во что бы то ни стало должен от нее избавиться. Прямо сейчас. Этой же ночью.

— Жить будешь, — заключила Дестини, отстраняясь от него, но все еще сидя на корточках. — Чего не могу сказать о своих вещах.

— Вещах? Ты устроила мне сотрясение и народную кастрацию. Думается мне, тебе стоит переживать о моих… вещах! — Проклятье! Когда он орет, голова просто по швам трещит.

Дестини опустилась с пяток на колени. Судя по ее виду, она была очень удивлена.

— Сотрясение ты устроил себе сам, когда свалился с лестницы.

— Я упал, потому что кто-то швырнул мне в голову булыжник, когда я пытался разобраться, кто вломился…

— И вовсе я не вламывалась. У меня был ключ. К тому же швырнула я не булыжник, а малюсенький кристалл.

Морган прикоснулся к пульсирующему лбу, и пальцы измазались в крови.

— Кристалл размером с кулак?

С преувеличенно невинным видом Дестини подняла с пола кристалл.

— Видишь? Я же говорила. — Она раскрыла ладонь. В самом центре лежал маленький кристаллик. — Этим я никак не могла серьезно тебе навредить.

Любой, кто выглядит так невинно, просто обязан быть виноватым. Морган пошарил рукой по полу и на нижней ступеньке нащупал огромный кристалл. Поднял и поднес так близко к лицу Дестини, что у нее глаза съехались к носу. Черт бы его побрал! Это его еще больше очаровало.

Она отодвинула его руку:

— Я тебя прощаю.

Морган освободил руку от лифчика. Он был фиолетовый, с пухлыми чашечками, и от одного его вида хотелось и правда задуматься о том, чтобы позволить здесь остаться этой обольстительно прекрасной плутовке. Морган сдвинул с причинного места тяжелую металлическую ручку тележки, и Дестини встала на ноги, как будто готовясь к тому, что он вот-вот даст ей сдачи.

Мысль придушить объект своего желания сию секунду превратилась в какой-то извращенный тип благодарности. Книги и упражнения — это, конечно, хорошо, но лучше уж праздновать интимную жизнь, так успешно подавляемую столько времени, с живой женщиной из плоти и крови. Тем более, что такая женщина — источник всех его фантазий — стояла прямо перед ним, что называется, во плоти. В прекрасной, обладающей нужными обильностями в нужных местах плоти.

— Прощаешь за что?

— За то, что разбил мой кристалл. Это зеленый флюорит, чтоб ты знал. Для тебя как раз очень кстати. Флюориты помогают очищать ауру. То, что доктор прописал, для таких грязных, как у тебя.

— Какой я везучий.

Интересно, а аура похожа на прыщи? То есть очистится, если он займется сексом?

— Я серьезно, — сказала Дестини. — Думаю, разбитый тобой кристалл помог, когда прикоснулся к тебе. Уже вижу намек на рыжеватое пятно и голубую полосочку в куче грязной энергии вокруг тебя. Как будто ты ужасно доволен. Твоя аура — это как чувствительный загар, со своей логикой и тайнами.

— Может быть, когда-то я и прибегал к логике, — отозвался Морган, — но стоило встретить тебя, как вся логика вылетела в трубу.

— Интересно, почему я могу читать только твою ауру и ничью больше? — размышляла она вслух, определенно не ожидая от него ответа.

Как же она его раздражает, черт возьми! Возникало чувство, что она может прожевать его и выплюнуть. Но мысль о том, что еще она может сделать одним своим ртом, сводила с ума. Морган хотел узнать, каков ее рот на вкус. И каково будет почувствовать его и в других местах.

— Чертова испанская штукатурка, — пробормотал он, отряхиваясь.

Сюда он приехал на две недели, в течение которых она вместе со всей семьей должна была находиться в Шотландии. Так Морган собирался отстраниться от постоянного сексуального напряжения, охватывавшего его в присутствии Дестини. И кому это было надо? Ладно, ему. Хотя, наверное, на самом деле ему нужно было разобраться, что делать с одержимостью, вызванной самопровозглашенной ведьмой, которой давно пора перестать верить в сказки. Во имя всех святых! Она считает себя ведьмой!

— Почему прямо сейчас ты не летишь в Шотландию?

— А ты почему?

Морган раздраженно выдохнул:

— Намечаются крестины твоего племянника. Не моего. Меня пригласили только потому, что до появления тебя и твоих сестер у Кинга не было другой семьи, кроме меня и Эйдена.

— Но я — ведьма, а крестины будут в церкви.

— Потому что отец ребенка англиканец[3], - заметил Морган. — Твои сестры, они же тетки ребенка, тоже заявляют, что они ведьмы, и все-таки поехали в Шотландию.