Все потерянные дочери - Паула Гальего

и нечто большее — сложное, прекрасное, пульсирующее в каждом её вдохе. Когда я, оправившись от неожиданности, отвечаю ей, когда мой язык просит разрешения, а её губы его дарят — я чувствую, как по щекам катятся тёплые капли.

Я не сразу понимаю, что это не мои слёзы, — пока не чувствую лёгкую дрожь её тела у себя на груди. Я обнимаю её, и в самой середине ладони ощущаю бешеный ритм её сердца.

Поцелуй на вкус — соль и кровь. Но прежде всего — она. Я жадно впитываю это, ищу её губами, ласкаю влажные щёки, вплетаю пальцы в её волосы…

Когда она отстраняется, щёки у неё пылают, глаза влажные, губы алые. Она прижимает ладони к моим щекам и шепчет у моих губ:

— С возвращением, Кириан.

Одетт смотрит на меня — сложно. Её глаза сияют зелёным, особым при свете свечей, зелёным, в котором живут песни и магия.

Я снова оглядываюсь — на Нириду, на сестёр… на солдат, что смотрят на меня с выражением, застрявшим между шоком и ужасом. Мы в тронном зале, но…

— Туннели… — произношу. Голос хрипит, словно я не говорил целую вечность. — Что случилось? Солдаты… им удалось прорваться за стены? Волки? Мы…

Нирида не отвечает. Она тоже смотрит на меня взглядом, что не сулит ничего хорошего.

Зато Одетт улыбается.

— Мы справились, — говорит она, привлекая моё внимание. — Мы это сделали. Стены пали. Волки вновь завоевали Эрею. Они свободны, Кириан.

Груз, о существовании которого я даже не подозревал, внезапно сходит с моих плеч. Из груди. Из самой глубины меня.

Свобода.

Волки Эреи снова свободны.

— Благодаря тебе, — отвечаю я и тянусь к её руке. К той самой руке, что освободила мой дом.

Я переплетаю пальцы с её — и тут замечаю, что они дрожат. Я сжимаю их крепче и подношу к губам, чтобы поцеловать.

— Кажется, армии Сулеги, повстанцы под командованием Нириды, солдаты Нумы под началом Арлана, ведьмы и Дочери Мари тоже что-то скажут по этому поводу.

Я усмехаюсь — и даже эта слабая усмешка царапает горло.

Я был уверен, что мы не справимся. Думал, Эрио унесёт меня в тех туннелях. Знал: Львы падут в Эрее, но верил, что единственный наш шанс — в моей смерти.

Я ошибался.

Но я не говорю этого. Не говорю, что не верил в неё, в её силу.

— Ка… капитан…

Я оборачиваюсь на голос одного из моих людей — он стоит в углу, вытянувшись, как тростник. Другой солдат держит его за ворот, будто только что пытался удержать, не дать заговорить — но, похоже, не смог. Ещё несколько бойцов смотрят на меня с тем же выражением: растерянным, напряжённым, пронизанным тревогой.

— Вон, — рявкает Нирида, будто вновь обрела хладнокровие. Она наклоняется за мечом, который до этого уронила — и я понимаю, что никогда прежде не видел, чтобы с ней случалось нечто подобное. — Все. Вон отсюда. Немедленно.

Солдаты не ждут повторения. Тронный зал быстро пустеет; все уходят в полной тишине, с той торжественностью, что никак не вяжется с атмосферой победы, которая вроде бы должна бы царить.

Я пошевелился, и тогда тихий звон заставляет меня опустить взгляд на пол — туда, где я только что лежал. Монеты рассыпались у моих ног, перекатываясь по мрамору.

Я нахмурился.

Уже хотел что-то сказать, как ко мне подошла Аврора — и встала напротив с каким-то странным, тяжёлым выражением на лице.

— Ты… ты мой брат?

Я моргнул.

— Что?

— Аврора, — строго одёргивает её Эдит, всё с тем же напряжённым лицом и мокрыми от слёз щеками.

— Что происходит? — спрашиваю я. Обращаюсь сразу ко всем: к Нириде, к сёстрам, к Одетт.

Что-то пошло очень не так, если никто не радуется, если все смотрят на меня так.

— Ответь, пожалуйста, — просит Аврора уже мягче, почти шёпотом.

Я не понимаю, к чему этот странный вопрос. Не знаю, что она хочет услышать. Но всё равно отвечаю — потому что она моя сестра. И потому что её взгляд…

— Да, я твой брат.

Аврора издаёт сдавленный звук и бросается мне в объятия. Я улыбаюсь — немного ошеломлённый — и снова удивляюсь: не чувствую боли. Совсем. Ни следа от той раздирающей агонии, которая заставила меня поверить, что я умираю.

— Аврора… — шепчу, поражённый.

— Хватит, — говорит вдруг Нирида, приближаясь. — У нас много дел. Эдит.

Она произносит лишь имя — и старшая из моих сестёр кивает. Словно задержав дыхание, она подходит и осторожно берёт Аврору за руку, вынуждая её отойти. Та отступает, не сводя с меня взгляда.

— Одетт, мне не нравится просить об этом, но… тебе стоит подготовиться.

Она едва заметно кивает.

Нам нужна Королева Королев — чтобы произнесла речь, надела корону и села на трон Эреи. Тот самый, который унаследовала бы Лира, если бы Львы не вырезали всю её семью.

Одетт бросает мне лёгкую улыбку, прежде чем уйти.

— Скоро увидимся.

Я киваю и смотрю на свою командиршу.

— А для меня работы не найдётся?

Нирида смотрит на меня пристально, с глубокой складкой между бровей, а её светло-серые глаза затуманены тонкой вуалью слёз. И вдруг она поднимает голову и оглядывается — туда, где раньше была витражная стена, выходившая в сад.

— Вон отсюда! — приказывает она внезапно, резко, и те, кто ещё оставался поблизости, спешат удалиться.

Я провожу ладонью по затылку — и вместе с этим жестом ещё несколько монет падают на пол. Я следую за ними взглядом, настороженно.

— Если вы все были в таком состоянии… должно быть, было тяжело. Простите, что меня не было в конце.

Нирида открывает рот, чтобы что-то сказать, но не может — а такое с ней случается крайне редко.

Я кладу руку на грудь — и тут чувствую порванные края кожаной брони там, где меч лже-Эриса, того Ворона, что притворялся им, едва не лишил меня жизни.

Я с усилием улыбаюсь ей.

— Близко было, да?

Нирида смотрит на меня, будто выныривает из забытья.

— Близко? — шепчет она хрипло. — Кириан… ты был мёртв… несколько часов.

Глава 2

Кириан

Я хохочу — но тут же накрывает кашель, и мне приходится остановиться.

— Что ты сказала?

— Я не шучу, — шепчет она. — С такими вещами не шутят.

Я смотрю на неё в смятении. И что-то в её взгляде говорит мне, что это не ложь. Она действительно не врёт… Но… Нет. Это невозможно.

— Объяснись.

Нирида сглатывает. Я вижу, как у неё поднимается и опускается горло, пока она подбирает слова.