Артефакт по вызову - Людмила Вовченко

Всё, что раньше считалось стабильным, стало гибким. Всё, что казалось хаосом, обретало форму.

Впрочем, для Зины всё по-прежнему начиналось с утра, в котором:

1. Потолок менял цвет под настроение.

2. Печенье само себя подогревало. 3. А чайник играл аккорды, когда его трогали не теми руками.

— У тебя чайник ревнует? — спросил Кей, когда тот возмутительно вскипел, едва он коснулся крышки.

— Это не ревность, — буркнула Зина. — Это протокол. Первый ученик у меня — чайник. И, как любой ученик, он нуждается в границах.

На занятия в Школе Эха начали приходить не только те, кто «слышал», но и те, кто искал себя в звуке. Кто-то слышал всплески прошлого, кто-то — отголоски возможного, а одна девочка однажды уверяла, что слышит голос математики, который поёт ей сны на алгебраическом языке.

— Это уже не метафора, — сказала Тамара, просматривая отчёты. — Это буквально новая физика. У нас тут дети, которые могут складывать ритмы вместо чисел.

— И это хорошо, — сказала Зина. — Потому что если мы не поймём, как они это делают, то кто-то другой точно поймёт. И поставит на поток. Тем временем в Академию пожаловали гости. Из других стран. Из других континентов. Из других… реальностей, если верить последнему отчёту.

Ритм начал откликаться в других мирах.

В параллелях. И зеркалах. И даже в артефакте, найденном в древней усыпальнице далеко за границей карт. — Они зовут тебя, — сказал Кей, держа письмо, написанное не чернилами, а наложением света. — Они нашли… Зеркального Двойника.

— Моего?

— Твоего Эха. Того, кто в параллели не отвернулся, а стал якорем.

Зина долго молчала.

— То есть… кто-то, очень похожий на меня, принял всё это, подчинился и стал частью Цепи?

— Да.

И теперь… он знает о тебе. — Великолепно. Теперь у меня не только личный Исток, капризный чайник и школа, но ещё и альтернативное “я”, которое, возможно, хочет меня устранить как баг. Прямо праздник. — Но это не угроза, — добавил Кей. — Это… вызов. Встреча. Ритм, который хочет сравнить звучание. Ты не обязана идти. Зина посмотрела в окно. Луна. Всё та же. Только теперь рядом с ней мелькала тень — новая. Пока только контур. — Нет, я пойду, — сказала она. — Потому что если ты не встретишь свой Эхо, он однажды станет твоим отражением, и заберёт тебя изнутри. Позже, в зале подготовки

Тамара вручила ей артефакт — живой компас, созданный из ритма её собственной речи.

— Он приведёт тебя к той версии, что осталась. Не как к врагу. Как к… ускользнувшей возможности.

— Спасибо, — сказала Зина. — И если я не вернусь...

— Ты вернёшься, — перебила Тамара. — Потому что чайник ты с собой не берёшь. А значит — точно не навсегда.

В день отправления всё было просто: три спутника, одна дорога, и фиолетовая Луна, которая теперь вслушивалась, а не велела. — Ну что, Зиночка, — сказал Кей, застёгивая сумку. — У нас план?

— Конечно, — ответила она. —

1. Найти двойника.

2. Не убить его. 3. Поговорить. 4. Постараться не устроить ритмический апокалипсис.

— Отличный план, — хмыкнул Воля. —

Почти как твои рецепты чая: немного хаоса, щепотка чувства вины и термос сарказма. И они пошли.

Навстречу тому, кем она могла бы стать.

Навстречу Эхо,

в котором, возможно, она — не единственная, кто выбрал звучать иначе.

Глава 44.

Глава 44.

Сам с собой — без шансов на вежливость

Врата были необычные.

Не величественные, не сияющие, не охраняемые статуями с вечным взглядом. Это была просто арка, сложенная из разбитых зеркал, каждое из которых показывало Зину — в разных состояниях, в разных мирах, в разных ошибках.

— Я выгляжу как катастрофа с дипломом, — пробормотала она, заглядывая в отражения. — В одном я одета как жрица без бюджета, в другом — как богиня ночного сторожа, а вот в третьем вообще нет лица.

— Это потому что ты там, вероятно, решила отказаться от «я», — пробормотал Кей. — Радикальный дзен. Без удобств.

— Спасибо, Кей. Теперь мне ещё и страшно.

Они прошли арку.

И оказались в мире, где всё было слишком ровным.

Небо — идеально голубым. Здания — симметричными. Деревья — как из шаблона. И воздух… не пах ничем.

— Господи, я попала в офисную версию реальности, — прошептала Зина. — Тут даже трава выглядит, как если бы кто-то её отформатировал по шаблону Excel.

— Прямой результат тотальной структуры, — заметил Воля. — Если твоя другая версия выбрала быть частью Цепи, она бы сделала всё, чтобы… отменить случайность.

Именно тогда они увидели её.

Зина.

Точнее, её Эхо.

Та же фигура.

Та же осанка. Но взгляд — статичен. Как будто каждое движение просчитано на двадцать шагов вперёд.

— Добро пожаловать, — сказала она. — Гость. Отклонение. Зазор.

— Привет, себе, — буркнула Зина. — Рада видеть, что у меня в параллели выросла потребность в лексике документации.

— Я — ты, лишённая шума.

Ты — я, насыщенная помехами. Твоё “ритм” — это хаос. Моё “Эхо” — это контроль.

— Ты подчинилась Цепи, — сказала Зина. — И позволила себя зафиксировать. Почему?

— Потому что хаос убивает.

Чёткая структура сохраняет.

— Не всё, — возразила она. —

Структура сохраняет мёртвое. Живое — откликается.

Эхо-Зина подошла ближе.

— Ты опасна. Ты заражаешь.

Уже в трёх реальностях возникли спонтанные формы Эха. Ты не источник — ты вирус.

— А ты — статика. Ты не строишь — ты консервируешь. У тебя нет сомнения. А значит — нет развития.

Между ними повисла пауза. Мир — затаился.

— Знаешь, — тихо сказала Зина. — Когда я тебя увидела, я думала, что мне будет больно. Что я испытаю жалость. Страх. Но нет. Знаешь, что я чувствую?

Эхо-Зина замерла.

— Грусть.

Потому что ты не живёшь. Ты — отчёт, поданный вовремя.

В этот момент пространство дрогнуло. Линии идеальных зданий начали колебаться. Как будто сам мир пошёл трещинами.

— Ты привнесла искажение! — крикнула Эхо-Зина. — Ты заразила этот