Истинная попаданка для дракона (СИ) - Катрин Алисина

Я не могла даже заняться собой! Мне это всегда помогало расслабиться. Сделаешь масочку, намажешься маслами, кремами и сидишь с дольками огурцов на глазах. Или чайными пакетиками. Я особенно люблю с зеленым чаем. А тут ни кремика, ни масочки.

Ридгор был всё также притягателен. Позу он сменил: одну руку положил под голову, а вторую откинул в сторону будто в приглашающем жесте. Как бы намекая: ложись ко мне и я обниму тебя.

Я осторожно приблизилась, стараясь не издавать ни звука, чтобы не разбудить мужчину. Мне безумно захотелось провести пальцами по мягким волнистым волосам на голове и коснуться пухлых, манящих губ, слегка приоткрытых, как для поцелуя. Голова начала кружиться, хотелось поцеловать его… а утром проснуться в объятиях дракона.

Дракон пошевелился во сне, и я отдернула руку.

— Эви, — прошептал он, не открывая глаз. Голос был хриплым.

Что ему снится?!

Некоторое время я прислушивалась, но больше Ридгор ничего не шептал. После такого уснуть точно не удастся.

В надежде занять себя, я вернулась к отброшенной идее и снова принялась за готовку. Меня это всегда отвлекает от пустых размышлений. Так что я начала творить вкусности из того, что было под рукой. Жареный сыр и хлеб — классическое блюдо.

Я задумчиво копалась в приправах, принюхиваясь к одним и другим, пробуя на вкус и отметая все варианты. И тут мне в голову пришла гениальная идея.

Был тому виной потеплевший амулет Ирнаярдона или мое начинающееся безумие, но я достала походную сковородочку (без бортиков), положила туда остатки вяленого мяса, базилик и тимьян, сыр и посыпала всё огненной пылью. Приправой, которую чаще для магии использовали, чем в кулинарии. Всё это поставила запекаться.

Несъедобной или ядовитой такая приправа нигде в моих свитках не значилась. Я нашла пометку даже, что можно использовать при жарке мяса или рыбы. Но описания вкуса не было и это меня настораживало.

Все или ничего. Будет гадость, значит я человек-идиот и всё испортила.

Я неторопливо собрала все свитки обратно в сумку. Положила на каменный столик хлеб.

И тут, сковородочка, стоявшая на лавовой расселине заискрилась фейерверком. Вот это эффект!

Ридгор, оказалось, давно проснулся и наблюдал за мной.

— Ого, интересно, — мягким баритоном сказал он, вставая и подходя к сковородочке с мясом.

— Огненную пыль ведь можно есть? — спросила я, немного нервничая.

— Она съедобна, но вкус непредсказуем. Зависит от того, кто и для кого готовит. Должен признаться, отличная еда — моя слабость, — Ридгор взял походную вилку и запустил прямо в сковородку.

Я затаила дыхание.

Он положил мясо в рот, начал жевать — и блаженно закрыл глаза.

— Чудесно — ты прирожденная мастерица.

Я от радости чуть в ладоши не захлопала. Стало тепло, шум снаружи теперь казался совсем не страшным. Красивыми трелями запели ночные птицы.

— Я не могла заснуть и не знала чем себя занять, — сказала я.

— Не привыкла спать в пещерах?

— Нет, — призналась я, — там столько пугающих звуков в лесу.

Я прижала руки к губам. Ридгор говорил, что драконы не создают пару с людьми из-за их хрупкости, а я только что признала себя настоящей неженкой. Даже в пещере выспаться не могу.

— Иди ко мне, — Ридгор обнял меня и прижал к себе, — так тебе спокойнее? — его голос звучал насмешливо, но казалось, будто он напряженно ждет, что я отвечу.

Его объятия согревали, но я всё же попыталась разжать их:

— Не стоит, я смогу заснуть в пещере. Я совсем не хрупкая.

Он лишь прижал меня сильнее, так, что у меня от счастья закружилась голова. Хотелось обнять дракона, уткнуться носом в грудь и не отпускать.

— Всё для прекрасной девушки из другого мира, — прошептал Ридгор мне на ухо.

Я, наплевав на то, что всю ночь переживала насчет его чувств, расслабилась в объятиях дракона.

Когда Ридгор обнял меня и прижал к себе, я ощутила невероятное тепло, спокойствие и безопасность рядом с ним. Я ждала, что он меня поцелует. Но дракон лишь смотрел на огонь костра, а мои глаза начали слипаться. Вскоре сказалось нервное напряжение и дикое переутомление — и, наконец-то расслабившись, я попросту уснула в объятиях дракона.

Утро мы проспали. Нежиться в постели — это потрясающе. Невозможно представить, что придется проснуться и пуститься в путь по мокрому, промозглому лесу. Я, чуть ли не впервые в новом мире, чувствовала себя на своем месте и полностью довольной жизнью. Пока не проснулась окончательно.

Яркое солнце, правда, почему-то не желтое, а оранжевое, слепило глаза. Потухший костер больше не грел. Ридгор потянулся, выпуская меня из объятий, и мне тут же стало холодно. Сладостная дрема слетела как не бывало.

Вернулись вопросы, терзавшие меня ночью: “Что между нами?” и “Как он ко мне относится?” Ответы на них теперь стали только запутаннее. Ридгор не спешил обсуждать отношения. Дракон задумчиво позавтракал, предложив и мне подкрепиться и молча отправился седлать драконо-лошадок.

Я вышла из пещеры, потягиваясь, радуясь солнышку, сбрасывая шкуры и расчесывая волосы пальцами.

И обалдела.

Ярко светило не солнце — на небе сверкало красное марево со стороны долины Гэлдафэн. Настолько сильное, что затмевало побледневшее на фоне солнышко.

Я оторопело уставилась на это природное… чудо? Что это? Северное, точнее Гэлдафенское сияние?

Ридгор хмуро глянул на необычный эффект и отвернулся. Он выглядел разъяренным, двигался резко и грубо. Заговорить с ним в таком настроении было страшновато. Секунду назад он был мягким, а сейчас такая перемена. Интересно, все драконы такие? Но и молчать, притворяясь тихой, скромной, покорной — я не согласна.

— Что это за сияние? — спросила я, — пугает.

Ридгор не ответил. Он уже взял себя в руки, стал вновь собранным, холодным, отстраненным. Похлопал по крупу драконо-лошадку, которая меланхолично обгрызала желтые плоды с деревьев. Бросил мне поводья, намекая, что пора забираться в седло и ехать дальше.

Говорить он не собирался.

Как грубо.

Вот теперь мне хочется обсудить сразу три вещи: что между нами, что за штука сияет на небосводе и неужели он считает нормальным игнорировать мои вопросы?

Я начала потихоньку закипать.

Ридгор запрыгнул в седло. Взглянул на меня, я стояла не двигаясь.

— Помочь? — голос был низкий, бархатный. Никакого раздражения или злости. Чувствовалась только мрачная задумчивость.

— Нет, — буркнула я и залезла сама.

Мы двинулись в путь.

Лес проплывал мимо. Ехали мы под аккомпанемент постукивания когтей драконо-лошадок по камушкам и корням вековых деревьев. Пели птицы, трещали насекомые. Но весь этот гомон с успехом перекрывало наше молчание.

Надо же уметь так громко молчать!