Альфа для центавры - Людмила Вовченко

Музыка появилась неоткуда: струны деревьев у кромки, вода у перил, воздух под куполом. Дом подмешал тёплый бас — как дыхание.

Татьяна закрыла глаза. Сначала танцевала одна — едва-едва, так, что движения больше чувствовались, чем виделись: плечи, шея, запястья. Тело вспоминало, что оно не только «держит», но и «живет». Потом подошёл Рион — не близко. Просто встал напротив, подал руку. Тёплые пальцы. Надёжные.

— Разрешишь? — спросил он.

— На один круг, — сказала она. — Без давления.

Он не давил. Он слушал. И от этого танца в груди стало легче: как будто ей дали подложку — мягкую, нескользкую. Она не ступила ни разу «не туда». «С тобой легко», — подумала она и увидела в его взгляде: «с тобой — тоже».

Музыка сменилась. Воздух стал тоньше. Слева вырос Элиан — он не взял за руку, а просто вошёл в один ритм: его ладони не коснулись её — и это было ещё ближе. Танец без касания оказался интимнее прикосновений. Серебро в его глазах ловило свет — и отдавалось. «Ты как тень света», — мелькнуло у Татьяны, и он улыбнулся, будто услышал.

Музыка снова поменялась. Тяжелее, ярче. Каэль стоял, упершись плечом в колонну, как будто его сюда пригвоздили. Он смотрел в сторону — нарочно. Татьяна подошла сама. Встала рядом. Сначала — не смотря. Потом — повернула голову.

— Будешь? — спросила она.

— Нет, — ответил он.

— Боишься? — прищурилась.

— Что да, — честно сказал он.

— Тогда — один шаг, — предложила она. — Для тех, кто «нет».

Он сделал шаг. И мир в этот миг слегка щёлкнул — как нож по нити. Он не взял её за руку. Он просто стал рядом, как огонь, от которого не хочется ни уходить, ни обжечься. Они двигались мало, почти стояли. Но воздух между ними был заполнен — до краёв.

— Достаточно, — сказала Татьяна, когда музыка утихла. — На сегодня.

— Слабачка, — прошептал Каэль так тихо, что только она услышала.

— Берегущая, — поправила она. — Я — за то, чтобы жить не коротко, а вкусно.

Алла в это время кружилась с… домом: свет под её ногами шёл мягкой дорожкой, подыгрывая. Яна плясала с Яной — «со мной самой», как она сформулировала. Лина смеялась и хлопала в ладоши, ставшей вдруг снова молодой век назад. Полина считала «раз-два-три» непроизвольно, и это «три» делало танец удивительно точным.

* * *

Когда музыка стихла, дом сам зажёг «кухонную лампу». У перил было тепло. Внизу огромный океан дышал ровно. За Кромкой мелькнула иголка зелёного — кто-то терпеливый пробовал очередную «пилу». Песня ответила ниже, но не злой — как строгий учитель: «не сегодня».

— Видишь, — сказал Элиан, становясь на шаг ближе. — Ты задаёшь ритм не только нам.

— Это мир вежливый, — отозвалась Татьяна и помолчала. — Но я буду помнить: у вежливости бывают зубы.

— У нас — тоже, — хмыкнул Каэль.

— Мы не кусаемся первыми, — возразил Рион.

— Мы — говорим, — завершила Татьяна. — А если не слышат — тогда уже всё остальное.

Она повернулась к женщинам:

— Итоги дня. Нина — плетение. Алла — смех по расписанию отработан. Олеся — танец с камнем. Лина — удержание круга. Яна — кошка-жираф — шедевр. Полина — «раз-два-три» на всех.

— А ты? — спросила Лина.

Татьяна задумалась на секунду:

— Я — живая. И это, кажется, получается всё лучше.

— Подтверждаю, — сказал Рион.

— Засвидетельствую, — добавил Элиан.

— Приму к сведению, — буркнул Каэль и усмехнулся.

Дом на стене показал слово мы и рядом — маленькое слово я. Между ними шла тонкая линия — не ровная, живая, как нить плетения. Татьяна коснулась линии пальцем — и ощутила, как внутри поднимается тихий, правильный жар. Не огонь пожара. Огонёк лампы. Той самой.

В этот момент на входной арке вспыхнул знак Совета: круг из восьми листьев, и в его центре — маленькая, тончайшая точка.

— Что это? — спросила Алла.

— Приглашение, — ответил Элиан. — Завтра — «обряд имён».

— Чьих? — насторожилась Олеся.

— Островов, — сказал Рион. — И кругов. Ваш — тоже.

— Значит, будем звучать официально, — заключила Татьяна. — И смеяться — тоже официально. Возьмём гребни, воду и слова. И — «нет» на случай «если что».

— И хлеб, — добавила Лина.

— И нож, — сказал Каэль мягко.

— И воздух, — подытожил Элиан.

— И дом, — сказала Татьяна. — Который помнит.

Дом мигнул «кухонной лампой». Женщины разошлись по комнатам — теплее, чем обычно. Океан спел низкую ноту. За Кромкой терпение чьё-то потянулось, как резина, и щёлкнуло — не дотянули.

Татьяна осталась у перил на минуту. Холодный камень приятно остудил ладони. Она улыбнулась в темноту:

— Я тоже терпеливая. Но громкая — больше.

И пошла спать — не «в убежище», а «домой». Где можно быть «мы». И «я». И смеяться так, чтобы мир понимал: здесь живут.

Глава 10

Глава 10.

Обряд имён

Утро выдалось особенным. Даже дом, обычно ворчащий своими пиктограммами, сегодня выглядел серьёзным: вместо привычной «кухонной лампы» на стене светилось слово готовность.

— Готовность чего? — хмыкнула Алла, подставляя лицо под полосы света. — Я, например, готова только к завтраку.

— Который съешь сама, — подтвердила Олеся. — А потом опять будешь ныть, что платье тесное.

— Это не платье тесное, это Вселенная расширяется, — парировала Алла и с гордостью закинула волосы назад.

Женщины смеялись, но в воздухе висело ожидание: сегодня был день, когда их круг официально назовут. «Обряд имён», как его называли Саира и Совет. Торжество, где каждый круг, каждая община острова получала голос в общей песне планеты.

— Наш голос уже есть, — заметила Лина, поправляя корзину с хлебом. — Но раз уж это официально — давайте сделаем красиво.

— Главное — не забыть про смех, — сказала Татьяна. — У нас это не украшение, а оружие.

— Тогда я вооружена до зубов, — заявила Яна и закинула на плечо связку гребней. — Сегодня я буду как пулемёт.

* * *

Купол открыл путь в зал Совета. Дорога пролегала через рощу,