Альфа для центавры - Людмила Вовченко

— Они разговаривают, — шепнула Нина. — Не словами, но… будто хотят что-то сказать.

— Хочешь услышать — не перебивай, — подсказала Татьяна. — Просто слушай.

Совет ждал их в круглом зале под высоким куполом. Сегодня стены светились мягким золотом, а каменный стол в центре был застелен световой тканью: линии пульсировали, как дыхание. Вокруг сидели старшие, Саира — в зелёном, Радас — серьёзный, несколько новых лиц — мужчины и женщины, которые редко показывались открыто.

— Вы пришли, — сказала Саира. — Сегодня ваши голоса станут именем.

Татьяна шагнула вперёд. Женщины встали кругом, как репетировали: плечо к плечу, гребни сияют лёгким светом.

— Мы уже выбрали, — сказала Татьяна. — Наш остров называется Остров Голоса. Потому что здесь звучит то, что обычно молчит.

Гул прошёл по залу — не шум, а одобрение. Линии на столе вспыхнули ярче. Дом, который сопровождал их сюда, тихо показал пиктограмму слушаю.

— Имя принято, — сказал Радас. — И оно будет записано в куполе. Теперь оно — часть песни планеты.

Женщины переглянулись. Алла не выдержала:

— Значит, нас будут петь? Ну хоть раз в жизни меня споют официально!

Смех прокатился по кругу, и даже старшие улыбнулись.

* * *

Но в тот момент, когда они собирались расходиться, дождь усилился. Капли хлынули через купол — не нарушая защиту, но стуча так, будто били в барабаны. И в этом шуме вдруг появились слоги. Нечёткие, рваные.

— Слушайте, — сказала Саира. — Это не наш дождь.

Татьяна подняла голову. Капли падали на камень и складывались в ритм: «Вы… наши… вы… нужны…»

— Они опять, — прошептала Лина. — Те самые. Терпеливые.

Круг женщин сжал плечи. Татьяна шагнула в центр.

— Нет, — сказала она громко, перекрывая шум.

Капли на миг изменили ритм. «Да… да…»

— Нет! — хором выкрикнули женщины.

И тогда Татьяна подняла руку:

— Смеёмся. Сейчас. В лицо дождю.

Алла прыснула первой — звонко, почти дерзко. Яна подхватила, захохотала так, что даже старшие на мгновение потеряли серьёзность. Нина сначала только хихикнула, потом — громче. Олеся выдала низкое, бархатное «ха-ха», Лина — светлое, как колокольчик. Полина смеялась ровно, как метроном.

Татьяна держала ритм — смеялась так, будто смех был дыханием. Купол подхватил. Камни отозвались. И капли… сбились. Их ритм сломался, слова распались. Шум дождя стал обычным.

— Всё, — выдохнула Татьяна. — Уходите. Мы не ваши.

И дождь послушался.

* * *

После обряда Совет официально вписал имя «Остров Голоса» в хроники. Саира подошла к ним ближе и сказала:

— Вы понимаете, что это больше, чем название? Это круг, который будет звучать в решениях. Теперь у вас не только дом, но и слово.

— У нас и раньше было слово, — парировала Алла. — Просто теперь оно печатное.

— И громкое, — добавила Татьяна. — Чтобы не перепутали.

* * *

Вечером дом приготовил угощение — длинные нити, похожие на макароны, но светящиеся изнутри.

— Это что? — подозрительно спросила Олеся.

— Светоеды, — показал дом.

— Мы будем светиться? — оживилась Яна.

— Мы и так светимся, — заметила Лина. — Только теперь официально.

Татьяна сидела на краю стола, слушала смех и вдруг поймала на себе три взгляда сразу. Элиан — внимательный, спокойный, но слишком близкий. Рион — тяжёлый, как камень, но тёплый. Каэль — огненный, откровенный, почти злой.

И она впервые не отвела взгляд.

— Завтра, — сказала она тихо. — Завтра будем снова смеяться. Сегодня — просто жить.

Дом мигнул «кухонной лампой» и вывел рядом слово: мы.

И это было важнее любого обряда.

Глава 11

Глава 11.

Дыхание ближе огня

Утро началось не с дождя и не со света. Утро началось с тишины, такой густой, что казалось — сам купол держит дыхание. Татьяна проснулась раньше остальных, ещё до того как дом показал на стене пиктограмму «кухонная лампа». В воздухе стоял запах — сухой, чуть пряный, как будто под утро прошёл тёплый ветер от моря.

Она долго лежала, вслушиваясь. Сердце билось спокойно, но в теле было странное ощущение: будто её ждали. Не женщины, не Совет, даже не дом. Ждали трое. Каждый — по-своему.

«Ты же обещала жить вкусно», — напомнила себе Татьяна. — «А значит, и позволить близость, не отгораживаясь вечной ролью „держать круг“. Сегодня не круг, сегодня — я».

Она поднялась, накинула лёгкую ткань, что дом сам сложил у ложа, и вышла на террасу. Купол светился мягко, зелёное солнце только вставало, золотое ещё пряталось за линией океана. Вода снизу шептала. И этот шёпот был не об опасности. Он был о тепле.

И в этот момент рядом появился Элиан. Не шагами — воздух просто уплотнился. Его серебряные глаза отражали рассвет. Он не спросил «можно», просто сел рядом. Между ними было полметра тишины.

— Ты слышала? — тихо сказал он. — Вода сегодня поёт мягче.

— Я слышала. — Татьяна улыбнулась краем губ. — И решила, что это мне приснилось.

— Это не сон. Это ты.

Он не касался её, но это было ближе любого прикосновения. Его ладонь лежала на камне, почти рядом с её рукой. И только тонкий слой воздуха разделял их.

— Ты пугаешь меня, Элиан, — честно сказала она.

— Потому что я не беру руками?

— Потому что ты касаешься там, где люди обычно молчат.

Он не ответил. Просто чуть сдвинул пальцы ближе. Не дотронулся. Но кожа на её руке вспыхнула, будто его тепло дошло до неё.

И тогда дверь за спиной распахнулась.

— Вот вы где, — раздался тяжёлый, тёплый голос Риона. — Я думал, ты ушла к воде одна.

Он вышел босиком, плечи открыты, волосы в беспорядке — видно, только что встал. В руках он держал чашу, из которой поднимался пар.

— Настой, — сказал он. — Для утра. — И протянул Татьяне.

Она взяла, коснулась его пальцев. Они были горячие, словно он держал не чашу, а камень, что впитал солнце. На секунду взгляд их пересёкся. В его глазах было столько спокойной силы, что Татьяна почувствовала — можно отпустить себя, и он подхватит.

— Спасибо, —