Победоносец - Anne Dar

тяжких предчувствий: не быть нам с Вандой вместе. И всё же теплилась надежда: этой ночью я спас не только Замок, но заодно и сына князя – а вдруг этот факт поспособствует в моём сватовстве к дочери правой руки князя? Смешная и совершенно глупая надежда зелёного юнца.

Этой августовской ночью я не просто лицезрел Падение Старого Мира. Я стал свидетелем того, как Замок – великий камчатский город-крепость с изначальной численностью в сто пятьдесят тысяч спрятавшихся за деревянной стеной душ, – выстоял и впоследствии продолжил отстаивать своё непростое существование.

Именно в эту ночь прозвище Победоносец приклеилось ко мне намертво: я был тем, кто чудесным образом оказался в нужном месте в нужное время, благодаря чему десятки тысяч жизней были спасены. Если бы не моё неожиданное появление на стене – ворота бы не были закрыты вовремя, Замок бы пал, всё закончилось бы, едва успев начаться. Я принёс этому городу победу, но победа эта по итогу не принесла мне ничего, кроме неисчерпаемой боли.

Глава 10

Всех стрелков распустили со стены только в шесть часов утра, когда последний Блуждающий пал от последней выпущенной стрелы. Пока отец с Утровоем и Громобой с Онагостом мешкали на вышке, я молниеносно спустился на землю и со всех ног побежал к дому Вяземских, на половине пути привычно скрывшись в задних дворах неогороженных заборами изб. Остановившись в кустах можжевельника, уже заметно вытоптанного мной за прошедшее лето, я резко нагнулся и зачерпнул полную горсть мелкой щебёнки, и сразу же стал метко, с разрывом в тридцать секунд, попадать мелким камушком в заветное окно. Спустя пять точных попаданий, моя любимая наконец показалась в окне, но сразу же зашторила кружевной тюль. Рассудив, что, скорее всего, причина в вернувшемся домой Вяземском, я выбросил щебень через плечо и аккуратно покинул опасный двор: риск встречи с безумным вепрем хотя и был слишком бездумным, всё же я считал его оправданным, ведь на кону стояли мои встречи с его дочерью.

Домой я шёл как в тумане, то и дело сталкиваясь плечами с толпой, состоящей из мужчин, устало и беспокойно расходящихся по своим избам: мало того, что прошедшая ночь была одной из самых ужасных и тяжёлых за все семнадцать лет моей жизни, так ещё и с Вандой не удалось поговорить.

Придя домой, я помню, что не застал Ратибора и отца, но зато застал деда Бессона и Полелю. Дед совершал молитвенные обряды у красного угла, а Полеля сразу же бросилась ко мне. Я обнял её, несмотря на то, что пропах потом, грязью и сырой одеждой. Не оставляя беспокойных расспросов, на которые я реагировал вяло, она приготовила мне алюминиевый таз с горячей водой. Омывшись в уборной, я переоделся в свежую одежду и, не говоря ни слова, съел половину буханки хлеба с козьим молоком, после чего удалился в свою комнату, с целью немного вздремнуть. Когда я уже засыпал, я услышал возвращение отца и Ратибора: отец говорил о том, что они потеряли меня, что сквозь полудрёму заставило меня удивиться – ведь в итоге я никуда не ушёл, как же они “потеряли” меня?

***

Я проснулся из-за странного гула за окном. Спросонья почудилось, будто существа, которых князь во время обороны Замка во всеуслышание назвал Блуждающими, проникли в город и теперь идут по улицам, в стремлении проникнуть в наши избы. Подскочив с кровати, я прильнул к окну и, наконец, понял, что меня обуял сонный бред: за окном шли люди. Толпа была настолько густой, что людям приходилось идти даже вне дороги, переступая лавки и неубранные кучи дров. Шли все: мужчины, женщины, старики и даже дети. Это было очень странно, я никогда прежде не видывал такого движения внутри города. День был серым: по освещению я понял, что он уже начал клониться к своему завершению – значит, я проспал больше десяти часов.

Поспешно сменив рубаху, я вышел в светлицу с целью отправиться на улицу для выяснения происходящего, но сразу же столкнулся с Ратибором, Полелей и Отрадой – они сидели у окна за столом и их лица выражали одинаково угнетённое состояние.

– Что происходит? – первым заговорил я, не сомневаясь в том, что у младших имеется ответ на этот вопрос, что в этот странный час и вгоняет их в столь тяжкое напряжение.

– Смертная казнь, – ответила Отрада.

Я замер. До сих пор в Замке не было смертных казней – только нечастые публичные порки и с недавних пор исчезновения людей…

– Кого казнят?

– Учёных мужей, – на сей раз просветил Ратибор.

– Тех, что прилетели на железных птицах?

– Князь сказал, что это они повинны в распространении вируса, породившего Блуждающих. Тех, кого сейчас не казнят, изгонят за пределы Замка, в заражённые земли, – брат нахмурился. – Никому не интересно, каким образом те, кто находились в Замке, могли заразить людей вне города?

Я непроизвольно повёл плечами: из-за подобных дерзких речей, сказанных не при тех ушах, публичные порки и существуют. Хотя, конечно, всё не так: они существуют потому, что побиваемый народ бесхребетен. Ратибор с хребтом. Такие кости палки и перебивают… Нужно бы с ним поговорить об этом.

– Разве так можно с людьми? – Полеля едва не плакала.

– И дураку должно быть понятно, что здесь что-то нечисто, – продолжал стоять на своём брат. – Вирус снаружи, а учёные внутри города. Он просто убирает тех, кто Ему мешает.

– Тише ты! – неожиданно резко встрепенулась Отрада. – Нельзя вслух размышлять о подобном! Я ведь дочь правой руки князя, а ты такое говоришь при мне!

– И что? Ты ведь не выдашь, мы все это знаем.

– Ты знаешь меня, но не знаешь других людей! Нельзя доверять всем, кому ты хочешь доверять, ясно? – Отрада в этот момент вдруг как-то резко повзрослела в моих глазах. В следующую секунду она обратила всё своё внимание на меня. – И тебя тоже касается.

– Добронрав у нас молчун, – сразу же в точку подметила Полеля, на что Отрада как-то странно прищурилась, как будто в попытке донести мне самую суть о необходимости молчания там, где я хотел бы высказаться. Я её не понял, потому как считал, что я, в отличие от Ратибора, более сдержан и в мыслях, и в высказываниях, и в действиях. И тем не менее, именно я, а не Ратибор, собирался сбежать накануне: Отрада помнила это, а я только смутно припоминал, потому-то её взгляд в этот час и был острее моего понимания.

***

В отличие от Ратибора,