Невестка слепого барона - Полина Ром

Когда я, наконец, смогла нормально открыть глаза, не опасаясь новой горсти пшена в лицо, то жених взял меня за руку и повел к началу длинного-длинного стола. На торце стола было только два места: для него и меня. А вот по краям от этих мест лицом друг к другу сидели старик и полная женщина.

Мне было неприятно прикосновение влажной руки мужа, и я постаралась незаметно выдернуть свою ладонь. Но он только крепко стиснул мою кисть и мрачно зыркнул на меня. Подвел меня к одиноко сидящему старику и пробасил:

-- Батюшка, благословите нас.

Примерно так мог бы выглядеть постаревший Дон Кихот. Очень высокий и очень худой, с редкими серебристыми волосами, остриженными почти под ноль, с узким лбом и узкогубым ртом старик когда-то, возможно, и был симпатичным. Сейчас же он выглядел достаточно жалко: оба его глаза пересекала черная тканевая повязка. Барон неловко повернулся к нам и тихо произнес:

-- Благословляю вас, дети мои.

Муж поклонился в пояс, я вслед за ним. Притихшие гости все еще стояли между концом стола и входом. Муж обошел наши с ним пустые места и близился к женщине.

-- Благословите нас, матушка.

Баронесса выглядела так, как, по моему мнению, могла бы выглядеть завязавшая со своей деятельностью старая французская проститутка веке так в восемнадцатом: одутловатое лицо с двумя подбородками, поросячьи глазки прячутся под набрякшими морщинистыми веками. Но брови весьма тщательно подведены краской. Волос не видно, они спрятаны под большим белоснежным чепцом, и кружевной рюш богатой волной падает на лоб и осеняет щеки.

У нее красивой формы нос, тонкий и породистый, но вся эта порода просто тонет в слое сала. Оплывшая грудь туго натягивает шнуровку бархатного сарафана, а дальше жирное тело прячется под бесконечными складками ткани. У баронессы пухлые, но холеные белые ручки. Она визгливым голосом отвечает:

-- Благословляю тебя, дитя мое.

Мне показалось это немного странным: как будто меня рядом вообще нет. Но то, что она сделала потом, поразило меня до глубины души. Она протянула вперед обе руки, и сын, встав на колени, взял ее кисти и поцеловал. Я стояла рядом, все еще не соображая, что от меня требуется, а свекровь смотрела на меня и ехидно улыбалась. Руки при этом она не убирала…

Неожиданно я получила резкий удар под колени, который заставил меня упасть. Упала я ровно так, как и требовалось: со всего маху на те самые колени, которые все еще побаливали после утреннего стояния на камне в часовне монастыря. Слезы непроизвольно набежали глаза, а под носом у меня оказалась рука свекрови.

Недовольный голос мужа произнес:

-- Целуй матери руку!

Я была настолько деморализована и этой свадьбой, и этим скотским отношением, что только всхлипнула и покорно коснулась губами мягкой кожи. Баронет встал, и я с трудом распрямилась вслед за ним. В это время от входа раздался голос матушки настоятельницы:

-- Мир дому этому и благословение Божье. Привезла я вам, госпожа баронесса, приданое невестки вашей. Заносите!

Она повернулась ко все еще распахнутым дверям, и две сестры-монахини внесли продолговатый сундук. Одну из них я даже узнала: она тестомес. Поклонившись в сторону баронессы, обе сестры так же молча вышли. И моя свекровь радостным голосом провозгласила:

-- А вот сейчас и посмотрим, сколь добра за невесткой дадено! Оценили ли родичи ее, какую честь им оказали!

Что-то скрипнуло, и баронесса стала совершать непонятные телодвижения в своем кресле. Тут же из толпы выскочила женщина, одетая совсем просто и, судя по фартуку, не гостья, а прислуга. Она встала за спинкой кресла моей свекрови и, потянув на себя, выкатила ее в широкий проход между столом и стеной.

Только сейчас до меня дошло, что баронесса сидит в инвалидном кресле с деревянными колесами. Поскрипывая при езде, кресло, толкаемое служанкой, двинулось к выходу. Гости почтительно расступились, образовав что-то вроде полукольца вокруг сундука. Муж, недовольно зыркнув на меня, скомандовал:

-- Ступай за матушкой. Помоги.

-- Чем помочь? – вопросительный взгляд.

-- Делай, что велят.

Мать настоятельница все еще стояла у сундука, протягивая баронессе резной ключ.

-- Ну, невестушка, открывай и показывай! – баронесса обращалась ко мне.

Я видела на лицах окруживших сундук людей искреннее любопытство и совершенно не понимала его. Слегка улыбалась мать настоятельница, а баронесс и вовсе не прятала довольную улыбку.

Сундук был низкий, чтобы открыть замок, мне пришлось присесть на корточки. А затем меня заставили доставать каждую тряпку или одежку, сложенную в этот ящик, демонстрировать ее всем присутствующим и ждать комментариев свекрови. Звучало это примерно так:

-- Эко платьице добренькое, поди, у отца с матерью в праздник такое нашивала?! Ну ничего, ничего… на огороде тоже в чем-то работать надобно! Авось оно еще и пригодится.

Вся эта свадьба, чужие любопытствующие люди, омерзительный жених и жирная баронесса довели меня до того, что в глазах начало темнеть. Большая часть содержимого сундука уже была выложена на одну из лавок. Я, почти не глядя, вынула очередную тряпку и пришла в себя под визгливые причитания баронессы:

-- Ах ты ж бесстыдница! Сын, ты кого в наш дом привел?! Ты посмотри, что творит!

От этого визга я слегка встряхнулась: в руках у меня была обыкновенная сорочка, и я, с удивлением взглянув на осуждающе поджавшую губы настоятельницу, заметила, что гости мужчины не слишком торопливо отворачиваются от столь “вызывающего” зрелища. Возможно, баронесса выговаривала бы мне еще какое-то время, но тут вмешалась мать настоятельница.

-- Простите глупышку, госпожа. Не стоит портить свадьбу баронета ссорой. А я хочу благословить молодых, да и, пожалуй, пора мне уже…

-- Ни в коем разе, матушка! Ни в коем разе отпустить мы вас не можем. Позвольте пригласить вас на свадьбу нашу Свидетельницей. Женщина вы опытная, мудрая, лучшей Свидетельницы я в окрестностях и не найду. Просим матушку, все просим! – баронесса смотрела на гостей, и из толпы раздались возгласы: – Просим, матушка настоятельница! Уважьте, матушка!

Мать настоятельница потупилась, перекрестилась и пробормотала что-то вроде: «…с Божьего соизволения…». Служанка повезла баронессу на ее место. Наконец-то и гостей пригласили за стол. Пока что он был пустым, только по центру лежали несколько караваев хлеба, куда были воткнуты ножи.

Однако, как только гости расселись, распахнулась