Невестка слепого барона - Полина Ром

-- Ну, почтенные родители, пир вы закатили на славу! А раз уж меня в Свидетельницы пригласили, то и первой я подарок вручить должна. Эй, Гронт, заноси! – теперь она смотрела куда-то в сторону входной двери, где сразу появился крепкий мужик-слуга, несущий в руках нечто, завернутое в мешковину.

Это нечто выложили перед баронессой, дав ей возможность снять мешковину. Ткани. Аккуратно сложенные высокой стопкой ткани разного качества. Одна из них, самая верхняя, отливала атласным блеском в тусклом свете свечей.

-- Умеете вы, баронесса Штольгер, хороший подарок сделать! – свекровь явно была довольна этим даром.

Я же в это время сидела и размышляла о том, кто такие эти самые Свидетельницы. На свадьбе их упоминали не первый раз, и даже настоятельница тоже будет свидетельницей. Немного порывшись в памяти, я сообразила, что, скорее всего, тетки придут в комнату после первой брачной ночи, чтобы предъявить всему миру простынь с пятнами крови. Что-то такое я читала о средневековых обычаях в книгах. Довольно мерзкий обычай, подтверждающий девственность и нетронутость невесты до свадьбы.

Пока рассматривали подарки: и эту ткань, и следующие дары, которые вносили слуги других соседей, я взяла со стола кусок белой булки и, незаметно отщипывая от него, слегка перекусила. Голод прекрасно стирал память о немытых руках, которыми готовят этот хлеб. Подарки были самые разные: от расписной фарфоровой вазы и тканей до какого-то породистого живого барана, которого гости толпой ходили смотреть на улицу, выкатив впереди всех баронессу.

Больше всего в этой суете меня поражал слепой барон. Он присутствовал на свадьбе собственного сына, как мог бы присутствовать стул или шкаф. За весь день, кроме слов: «Благословляю вас, дети мои!» больше он не издал ни звука. Периодически служанки, обходящие гостей с новым блюдом, молча кидали ему кусок на тарелку. Несколько раз я видела, как он нашаривал еду в своей тарелке. Медленно и тщательно ощупывал пальцами, пытаясь понять, что это такое, и только потом начинал есть. Неторопливо, похоже, без особого желания. Даже пиво ему подали только одну кружку из самой первой бочки. И до сих пор, до самого конца свадьбы, он так и не допил ее полностью. С ним никто не пытался разговаривать: ни слуги, ни гости, ни собственная семья.

Вручались подарки, баронесса шумно и многословно благодарила гостей. А ко мне подошла одна из служанок и тихонько шепнула на ухо:

-- Пойдемте, госпожа баронета, самое время уже…

Она провела меня к другому выходу из этой комнаты, через небольшой коридорчик внутрь башни. Похоже, женщине было немного жаль меня, и она поясняла:

-- От туточки, на первом этажу сама баронесса и живет. А господина баронета покои на втором. Тамочки уже все приготовлено.

На втором этаже башни, в просторной комнате мужа, я, как робот делала все, что говорила мне женщина:

-- …нет-нет, госпожа, сорочку тоже сымайте. Тута приготовлено вам на первую ночь, что потребно.

Она обтерла мне тело влажной тряпкой, помогла нацепить тонкую и нежную новенькую сорочку длиной до середины икр и, отогнув край одеяла на огромной постели, скомандовала:

-- Лягайте скорее, госпожа! Топить еще не велено, а вечера прохладные.

Забираясь в кровать, я услышала слабый треск рвущейся ткани. Осмотрела постельное – всё цело. Разрыв обнаружился на моей новенькой ночнушке. Только вот это не я порвала ткань, а кто-то изначально разрезал ее сантиметров на десять. Разрез прошел по краю подола, спереди, ровно между ног. Ткань начала рваться дальше, когда я ее слегка натянула. Ломать голову еще и над этим просто не было сил. Я набросила на себя одеяло и затихла.

Служанка ушла, забрав всю мою одежду, а я осталась дожидаться того, самого омерзительного…

Как ни странно, у меня даже слез не было – просто абсолютное чувство беспомощности. Ждать пришлось не так и долго. Из-за двери послышался шум: мужские и женские голоса и какая-то возня. Однако вместо мужа в комнату ввалились женщины. Первой закатили кресло с баронессой, которую, как я поняла, поднимали сюда на руках слуги-мужчины. Следом, полузакрыв глаза и молитвенно сложив руки, вошла мать настоятельница, за ней баронесса Штольгер и еще одна пожилая женщина, имени которой я так и не узнала.

Только сейчас я обратила внимание на выставленные у стены в ряд напротив кровати стулья. Разум сопротивлялся до последнего: я заподозрила сперва, что будет нечто вроде гинекологического осмотра, как в фильме про Жанну Д`Арк. Но нет! Тетки уселись на этих стульях, как в зрительном зале, поставив кресло баронессы вместе с ее тушей в один ряд с собой. Все слуги вышли, кроме той горничной, что возила кресло.

Я совершенно перестала что-либо понимать, когда баронесса с довольной ухмылкой скомандовала вкатившей ее служанке:

-- Поди, кликни господина. Скажи, что все готовы…

Глава 19

Мужик, который с сегодняшнего дня считается моим мужем, ввалился в комнату, шумно дыша и потряхивая влажными волосами. Похоже, чтобы протрезвел, ему вылили пару-тройку ведер холодной воды прямо на голову. Вон и воротник рубахи мокрый. Состояние одурения у меня было такое, что я рассматривала все, как картинку на экране телевизора: «Вот стена… она покрыта побелкой… вот мать настоятельница… она смотрит на баронета…» Ни одна из теток не потупила глаз и не попыталась отвернуться. Напротив, они жадно рассматривали, как раздевается баронет, обсуждая и комментируя это процесс. Баронет скинул камзол. Сев в ногах кровати, спинал с ног сапоги. Некоторое время повозился с ремнем: не мог расстегнуть. Затем, приподняв задницу, стянул с себя штаны. Всю одежду кидал на пол, не обращая ровно никакого внимания на судачивших женщин.

-- Крепкий какой у вас здоровьем-то сынок, госпожа баронесса! – нахваливала мать настоятельница. – Думаю, скоро Господь даст детушек.

-- И статью мужской не обижен! Эвон, ноги какие волосатые! – похвасталась свекровь. Её, похоже, это обсуждение ничуть не смущало.

-- Сказывают, чем более мужчина волосат, тем чаще у него сыновья рождаются, – поделилась знаниями баронесса Штольгер.

Умом я вроде бы понимала, что именно сейчас произойдет, но сознание как будто не хотело верить в происходящее. Мне казалось, что и тело, и разум мои подвергнуты некой заморозке. Между тем, барон, оставшись только в белой рубахе длиной чуть выше коленей и выглядящий от этого особо нелепо, резко сорвал с меня одеяло. Я попыталась удержать