Ее дикие звери - Э. П. Бали

Минни взволнованно толкает меня локтем, но сзади тут же кричит охранник:

— Не прикасаться!

Мы обе подпрыгиваем и оборачиваемся, чтобы посмотреть на него в то время, как все остальные оборачиваются, чтобы посмотреть на нас.

Тереза кивает, когда я поднимаю брови.

— Мы обсудим полный набор правил завтра. Сейчас вам нужно принять душ и отдохнуть перед отбоем. Я оставила пакеты с ужином в ваших комнатах, так что вы сможете спокойно поесть хотя бы одну ночь.

Последняя часть ее речи снова заставляет меня чувствовать себя неловко. Я много лет ни с кем не ела, и мой рацион состоял из двухминутной лапши и иногда поп-тартса. Дядя Бен оставлял еду у меня на пороге, когда никто не видел. Моя тетя Шарлотта — Регина для него и моего дяди Рона. Несмотря на шум и суету в их красивом доме, они в основном избегали контактов со мной, за исключением моих смен в их маленьком продуктовом магазинчике дальше по дороге.

Когда солнце садится, Тереза провожает нас обратно к пятиэтажному зданию из черного кирпича, которое является частью старой постройки. Длинные оранжевые лучи освещают окна и золотят завитки над каждым крошечным балконом, придавая зданию вид логова богатого дракона.

Над двойными входными дверями на нас смотрит приземистая чугунная голова дракона, и мне кажется, что его глаза упрекают меня за то, что я здесь. Двери охраняются двумя вооруженными охранниками, один из которых расстегивает мои наручники, пока Тереза показывает нам, как использовать ключ-карту, чтобы попасть внутрь.

— Это общежития для одиноких анима. Брачные группы получают собственное жилье.

Мой желудок сжимается из-за ярлыка, который на нас повесили, но я тут же делаю себе выговор. Так и должно быть. Представляю себе сценарий, где я приезжаю сюда, и мне сообщают, что я должна делить комнату с этими тремя психопатами. Да я бы скончалась прямо на месте. Делить гребаную комнату? Дорогая богиня. Нет, эти девушки, по крайней мере, не выглядят готовыми убить меня во сне.

Нас разместили на третьем этаже, и приходится тащиться вверх по трем длинным лестничным пролетам, чтобы добраться туда. Один из бонусов моего пребывания здесь: к концу недели мои бедра станут стальными.

Если настолько задержусь.

— Распределение по комнатам! — Говорит Тереза, указывая на первую деревянную дверь. — Яна и Стейси.

Двум девушкам, которых я считаю львицами, показывают, как входить в их комнаты. Они вкатывают свои чемоданы и закрывают за собой дверь. Ракель и их подруга Сабрина получают комнату по соседству, потом остаемся только мы с Минни.

Тигрица взвизгивает и обнимает меня за плечи.

— Соседки! — кричит она, прежде чем влететь в комнату, бешено тарахтя чемоданом за спиной.

Тереза улыбается мне. Она кажется доброй птицей, и я задумываюсь, смогу ли вытянуть из нее какую-нибудь информацию, которая поможет мне сбежать, но мой взгляд привлекает кое-что за ее спиной.

Наша комната находится в конце коридора, и на стене висит великолепная картина маслом в позолоченной раме. Это изображение дракона, парящего высоко над скалистыми горами. Под ним бушует водопад, и я просто знаю, что вид оттуда был бы захватывающим.

— Тебе нравится? — спрашивает Тереза, вырывая меня из задумчивости. — Это осталось от старой семьи, которая здесь жила. Она приклеена каким-то драконьим суперклеем, и мы не можем ее снять.

Казуар фыркает от собственной шутки

— Она прекрасна, — говорю я с тоской.

— Мы поболтаем утром, Аурелия. Сейчас отдохни немного, а завтра утром спустись вниз с другими анимами. Хорошо?

Я тихо говорю «спасибо» и направляюсь в комнату вслед за Минни, которая уже бросилась на самую дальнюю кровать слева. Закрывая за собой дверь, я оборачиваюсь, чтобы просто… осмотреться.

Впервые за семь лет я буду делить жилище с другим анималия. Комната соответствует внешнему фасаду здания. Белые витиеватые завитки украшают не только углы комнаты, но и весь потолок и окна. Справа вторая кровать с хрустящим белым покрывалом и наволочкой. Я вздыхаю, потому что сон в настоящей кровати, а не на ветке дерева, кажется раем. За ней широкая деревянная дверь, которая, должно быть, ведет в нашу общую ванную. У каждой из нас есть свой маленький письменный стол, на котором стоят два бумажных пакета, в которых, я полагаю, хранятся наши ужины. Для каждой из нас есть шкаф и комод, а между нашими кроватями — стеклянные двери, ведущие на красивый балкон с чугунными перилами. Я сглатываю, сжимая зип-пакет, в котором лежат мои лекарства.

— Ты приняла глистогонное? — спрашивает Минни, расстегивая молнию на своем чемодане и начиная процесс аккуратного раскладывания одежды.

Ее вопрос звучит так буднично, но все же неприятно, когда тебя спрашивают о твоём состоянии. В нашей комнате. В которой мы будем жить. Вместе. Пока мы здесь, а это обычно на три года.

— Пока нет, — поспешно отвечаю я, направляясь к своей кровати и открывая пластиковый пакет, чтобы скрыть свою неловкость. Я смеюсь, и смех получается немного визгливым. — Мне еще придется воспользоваться этим дурацким шампунем от вшей, блох и чесотки.

Минни открывает свой шкаф и оценивающе смотрит на пустое пространство.

— Я пользовалась им несколько лет назад. Это отвратительно, но ты же не хочешь, чтобы в твоих перьях завелись клещи? — она вздыхает и начинает раскладывать фиолетовую ткань на одной из полок в своем гардеробе, превращая ее в алтарь. — Послушай, это место немного невзрачное, но мы можем немного украсить его вещами, которые можно купить в студенческом магазине…

Но я не слушаю, потому что на полу рядом с моей кроватью стоит знакомая потрепанная черная спортивная сумка.

Непроизвольный всхлип вырывается из моего горла, когда я бросаюсь к ней. Швырнув сумку на кровать, я грубо расстегиваю молнию. Внутри все вещи, которые я упаковала, когда убегала. Моя единственная пара джинсов, два платья, которые у меня есть, четыре блузки, мое нижнее белье и коробка тампонов. Маленькая шкатулка с драгоценностями и два подержанных любовных романа. Моих наличных нигде не видно, но в черном футляре лежит бриллиантовое колье, которое Чарльз Полупернатый подарил мне в тот день, когда меня насильно выдали за него замуж. И, к моему великому и ужасному удивлению, в углу лежит розовая сумочка Дикаря из «Опалового пера».

Потрепанная сумка — это не так уж много, но для меня она родная. Дорогая сумочка — это совсем другое дело. И ту, и другую я уже отчаялась увидеть снова.

Вытирая слезы, я понимаю, что изменилось. Сумка аккуратно упакована, моя одежда разложена по секциям — определенно не так, как я беспорядочно