Победоносец - Anne Dar

мужчина не будет мне указывать, что, как, где и с кем делать! Даже муж не будет владеть правом управлять мной, ясно?!

От последнего замечания я неосознанно расправил плечи и, замерев, почувствовал, как к моим щекам прилил несвойственный моей натуре румянец: она что же, рассматривает в моём лице образ своего будущего мужа? От одной только мысли о вероятности подобного у меня перехватило дыхание: такая красивая и своевольная девушка и вдруг говорит о замужестве, при этом не моргая глядя прямо в мои глаза – как здесь не смутиться?..

Пока я пытался собраться с мыслями, Ванда продолжала гипнотизировать меня своим пронзительным взглядом:

– Давай пообещаем друг другу прямо здесь и сейчас!

– Пообещаем что? – я нервно сглотнул.

– Что будем вместе навсегда, – она вдруг протянула мне свой согнутый мизинец. Девчоночья клятва на мизинчиках – серьёзно? И всё же я решился ответить.

– Ладно, – хмыкнул я, уверенно сжав своим могучим пальцем её тонкий, словно тростинку подломил.

Мы ещё с полчаса просидели в сгущающихся вечерних сумерках, вороша длинными сухими ветками угли догорающего костра: я незаметно сжимал ярко-красный край её сарафана и всё не мог налюбоваться её распущенными волосами с подвязанными к ним пёстрыми лентами, её длинной шеей, украшенной дешёвыми бусами из стекла, её задумчивым взглядом, которым она щедро одаривала тлеющие угли.

Мы расставались неохотно, что пронзило меня ещё сильнее: она не хотела отпускать моей руки так же, как я не хотел отпускать её руку… Мы целовались в губы продолжительно, пока наши дыхания не сбились, и только после того, как над нашими головами неожиданно пронеслась неизвестно откуда взявшаяся в березняке совиная почта, мы отпрянули друг от друга, чтобы проводить своими лихорадочными взглядами низко летящую птицу. В конце концов, я подсадил девушку на её дымчатую кобылу, после чего долго провожал её исчезающий между деревьев силуэт взглядом, помутившимся от впервые в жизни переживаемых, еще не изученных и невероятно сладостных эмоций, и лишь через час выехал вслед за ней, в сторону ничего не подозревающего Замка.

Ещё одна ночь моей камчатской юности прошла беспокойно: мне совсем не спалось и всё хотелось всматриваться в недосягаемые звёзды, ощущать на своих пальцах фантомный аромат лесной ежевики и вспоминать сладковатый привкус морошки на девичьих губах.

Глава 8

С тех пор как мы с Вандой впервые поцеловались в расщелине Плакучего озера, прошло много одурманенных чувством первой влюблённости недель, и лето начало клониться к своему закату. Мы выработали систему тайных встреч: три раза в неделю я ходил на лесную рыбалку, а Ванда посещала лес под предлогом сбора грибов, ягод или целебных трав – во время этих походов мы и встречались, и дни напролёт проводили вместе.

Утренняя рыбалка – одно из тех занятий, которое мне нравилось безусловно. В юности мне даже казалось, будто не существовало таких препятствий, которые могли бы удержать мои выносливые ноги от запланированных предрассветных походов на близлежащие реки и озёра. Особенно приятно было затаиться на вертлявой плоскодонке в высоких зарослях тростника и рогоза, чтобы иметь возможность не только порыбачить, но и, если повезёт, подбить водоплавающую дичь, которой Камчатка воистину богата: свиязь, кряква, чирок-свистунок, серая утка, широконоска, белобрысый и короткоклювый гуси, гуменник, лысуха, большая и черношейная поганки, редкие виды бакланов, и, конечно, самые величественные в своей красоте, на которых охотники не смеют поднимать руку, чтобы избежать угрозы пострадать от природы за нанесённый ей урон – лебедь-кликун и более редкий лебедь-шипун.

Этим утром мне повезло наткнуться на свиязь. Как и большинство утиных, этот вид имеет ярко выраженные различия между самцами и самками. Самки коричнево-серые и мало примечательные, зато самцы – настоящие красавцы: в период брачного сезона голова самца свиязи наливается каштановым или ярко-рыжим цветом с чёрной полоской зеленоватого отблеска, которая начинается от глаза и тянется назад, визуально создавая эффект металлического отблеска; нагрудные перья розового оттенка, в то время как бока и живот – белые; крылья сероватые с белыми полосами, и спина такого же цвета, с тонким рисунком; клюв голубоватый с чёрным кончиком; хвост чёрный и филигранно заострённый. На фоне таких самцов самки – настоящие скромницы, что, впрочем, в дикой природе встречается в большинстве случаев. И почему у людей иначе?

Клёв этим прозрачным ранним утром выдавался отменным: всего лишь за полчаса удалось выловить четыре крупные палии. Тушёных в собственном соку палий больше всех привечает дед, так что я уже знаю, что почти весь улов отнесу прямо в его руки.

Как раз в момент, когда поплавок начал в пятый раз, но пока ещё очень скромно “играть”, из-за замшелой коряги, своими узловатыми ветвями напоминающей всплывшего водяного и теперь покоящегося на водной глади всего в двадцати метрах от моей плоскодонки, совершенно не обращая на меня никакого внимания, плавно выплыла некрупная свиязь – серая, значит, самка. Убедившись в закрепленности основы удочки, я взялся за лук и стрелы – один из самых распространённых видов охотничьего оружия у нововеров, так как использование огнестрельного оружия Большой Земли у нас считалось одним из самых тяжеловесных преступлений против природы. Стрелком я был метким, лучше меня стрелял только Ратибор, возможно, имеющий самый острый глаз во всём Замке, что неудивительно, если брать во внимание факт редкой зоркости нашего деда Бессона.

Я уже натянул тетиву, прицелился и знал, что не промахнусь, когда к моей цели приблизилась ещё одна свиязь – селезень. Он не видел меня так же, как и его спутница, но моя рука замерла. Я никогда не отличался сентиментальностью, этой чертой в нашей семье в достатке обладала Полеля, однако в этот раз опустил лук – не захотел разлучать пару. Стоило моему луку коснуться дна лодки, как птицы заметили меня и сразу же, с шумом ударяя лёгкими крыльями о спокойную воду, вспорхнули в сторону медленно просыпающегося леса. И поплавок перестал играть. Вот к чему приводит мягкотелость. А между тем выбор прост: либо ты берёшь добычу, либо она уходит в руки другого охотника – третьего не дано.

***

Ещё до того, как мы равняемся, я победоносно демонстрирую своей любимой связку со свежевыловленной рыбой.

– Ух ты, сколько! – сначала радуется она. – Это что, палии? Эх, а мне рыба жуть как надоела: отец разменял сладкие яблоки белого налива на большой бидон солёной кеты, из-за чего уже целую неделю в нашем доме едят сплошную рыбу. Уже и птицы какой-нибудь хочется надкусить, но куда там: отец нас скорее рыбным постом заморит, чем позволит недоесть его меню.