Победоносец - Anne Dar

доброты и весёлого нрава, какими обладает Отрада, я не встречал, однако за Громобоя мне больно, как за самого себя. Выбери Отрада Державина, я бы страдал от боли за Ратибора. Если же в конечном итоге Отрада станет невестой третьего лишнего, больно будет сразу с двух сторон. Какой-то замкнутый круг мучений получается.

Я встал с лавки и направился в свою спальню, чтобы переодеться в сухое, и стоило мне оказаться в центре светлицы, как вдруг голос подал дед, будто бы всецело занятый своим котом:

– Эх, Отрадка… Было бы хорошо заполучить такую невестку в наш дом.

Отрада, мастерски не обращая внимания на столь бесцеремонные замечания разнообразных взрослых, уже сейчас жаждущих “заполучить” себе в невестки или её, или её приданое (что не в нашем случае), не отрывая взгляда от сундучка с бусами, невозмутимо отшутилась:

– Я ещё слишком мала для такого, дедушка Бессон! Да и ваши внуки ещё слишком молоды.

– Ратибор, может, и маловат, зато Добронрав уже мужчина.

– Я всего на два года младше Добронрава, мне уже пятнадцать! – мгновенно встал в стойку Ратибор, даже от любимого деда не стерпев слов о своём младшестве, к тому же сказанных в контексте женихания к девочке, которая ему откровенно нравится, да ещё и в присутствии этой самой девочки…

Совершенно не обратив внимания на эмоциональный выпад Ратибора, Отрада вдруг врезалась в меня озорным взглядом и сказала с улыбкой:

– А Добронраву я, как невеста, не по нраву. Видимо, ему другие девочки нравятся, постарше.

Ничего не ответив, я с наигранным спокойствием прошёл в свою комнату и наконец отгородился льняной шторкой, служащей подобием двери. Что это такое сказала Отрада? Не сболтнула ли Ванда ей чего-то обо мне? Нет, Ванда не из болтливых… И всё же.

Продолжив переодеваться, я услышал, как Полеля с Отрадой, уставшие от подшучиваний Ратибора, сорвались с места и побежали на улицу. Интересно, куда именно? Явно не в дом Отрады, где сейчас наверняка находится Ванда – на глаза Вяземского подружку из бедняков лучше не показывать, это девчонки поняли ещё много лет назад, после чего Отрада стала встречаться с Полелей где угодно, но только не в её доме, в котором её собственный отец назвал Полелю замарашкой. Взрослый мужик, а оскорбил ребёнка. И всё ж, что бы Вяземский там ни думал о величии своего рода, а только Полеля уродилась красивее всех девочек в Замке, даже красивее его собственных детей – недаром княжеский сын заглядывается именно на Полелю, а не на его дочерей. Подумал так, и сам сразу же смутился: признать кого угодно, пусть даже родную сестру, но хотя бы на чуть-чуть красивее своей возлюбленной – уязвить самого себя. Нет, Ванда самая красивая. Просто Онагост и Громобой в этом вопросе оказались подслеповатыми. И хорошо, что именно они таковыми оказались, а не сотни других парней, вздыхающих именно по Ванде – за девичью любовь легко соперничать с кем угодно, пусть даже с мифическими чудовищами, но только не с друзьями.

***

Целый день прошёл за колкой дров: Утровой привёз три телеги сосны, так что в итоге пришлось сначала махать топором, потом укомплектовывать дровотню, и всё равно работы осталось на два дня вперёд. И я был рад: для идущих в рост мышц лучшая тренировка нашлась в собственном дворе, да ещё и с задатком на несколько дней. Впрочем, на закате зайдя в избу и приложившись к квасу, я не заметил, как всего на минуту лёг на свою постель и в итоге всерьёз заснул. Очевидно, сказалась бессонная ночь, проведённая накануне, да и девять часов безустанной физической работы тоже, видимо, не прошли даром.

Первый раз я открыл глаза, когда за окном уже наступил глубокий вечер: запрокинув голову, в окне я увидел звёзды, сияющие на неожиданно потемневшем небосводе. Моя крошечная спальня была незамысловатой, отделялась от светлицы всего одной стеной и шторами с остальных сторон, так что я во второй раз в своей жизни стал невольным свидетелем разговора деда Бессона с моим отцом. Первым послышался голос деда:

– Хороша младшенькая-то Вяземская дочка.

– Хороша, да не про нашу честь. Вацлав голову снимет нежелательному его воле жениху, а заодно и головы членов рода нежелательного жениха заденет, чтоб подоходчивее всё оформить.

– Да плевать на князя и его сумасбродного советника! – неожиданно раздался звонкий голос Ратибора, с присущими его тону протестными нотами. – На Замке свет клином не сошёлся! За пределами камчатских земель жизнь тоже существует, и ещё какая! Там люди не такие дремучие, какие здесь!

– То есть не такие дремучие, как твой отец и дед? – голос отца прозвучал ровно, без излишней строгости. Ратибор, видимо, опешил. – Думаешь, сын, я из чистой прихоти бо́льшую часть своей жизни веду этот образ жизни и всю свою семью поместил в столь аскетичные условия? Твоя мать была из прорицательниц, ставших появляться в мире во второй половине нашего века, и она предрекла, что именно здесь будет для нашей семьи спасение во времена Падения Старого Мира. Значит, спасётесь здесь ты и твои брат с сестрой, как завещала вам ваша родительница.

Разговор был окончен. Из уважения к старшим, Ратибор ушёл не сразу, но ушёл, и я знал, что брат, несмотря на всю свою безграничную любовь к отцу и деду, всё равно не сможет смириться с устоями общества, в котором вырос. Словно прочтя мои тихие мысли, сразу после ухода Ратибора вновь заговорил дед Бессон:

– Дикие души у всех трёх твоих ребятишек, и особенно у сыновей.

– Что поделаешь. Необычных детей в этот мир привела твоя дочь.

– А ведь они оба на Вяземских положили свои меткие глаза. Хуже кандидаток выбрать просто не могли.

– Дело не в девицах, а в их отце. Он хуже некуда, а про его дочерей ещё ничего толком не известно. Со временем себя проявят, тогда и поговорим.

– И всё ж хороша Отрадка. Ой, как хороша… На мою Бенигну походит нравом, когда та ещё была совсем молодой.

– Не знал, что твоя жена была весёлой на характер. Думал, что она была из молчаливых.

– Ты просто не успел узнать её получше.

Они умолкли, и я продолжил лежать: показывать себя было бы неловко, так что я просто решил дождаться, когда они уйдут, но в итоге не заметил, как повторно заснул.

Когда в очередной раз проснулся от стороннего шума, было уже совсем темно: ночь вступила в свою силу и, возможно, уже было около полуночи, потому что основной огонь в доме уже был потушен. Горела