Нэнси Хольдер - Ведьма

Майкл вышел первым и раскрыл зонт для Холли. Она ждала Барбару, стуча зубами от холода и боясь вопросов, которые будут ей задавать люди в доме. Из распахнутой входной двери выглянул кто-то из отцовских коллег с бокалом вина в руке, встретился глазами с Холли и смущенно отвел взгляд.

— Мэм? — обратился водитель к Барбаре, придерживая для нее дверцу машины, потом непонимающе пожал плечами и посмотрел в салон.

— Что случилось?! — вскрикнула Холли, пытаясь заглянуть через его плечо.

Мгновение никто не отвечал. Сердце Холли гулко билось.

— Звоните в «скорую»! — закричал водитель. — Немедленно!

Из машины вылетела птица, задев крылом щеку Холли. Девушка вскрикнула и отшатнулась. Птица взмыла в небо и с высоты спикировала на лимузин, врезавшись в закрытое пассажирское окно. Тонированное стекло разбилось, как леденцовое окошко в сказке, а безумная птица с жутким криком налетела на торчащий в раме осколок… Птичья тушка с глухим стуком упала на землю, отрезанная голова откатилась в сторону. Из обрубка шеи хлестала кровь, птичьи лапы дергались и плясали в агонии.

Холли стошнило.

— Пойдем в дом, — прошептал Майкл, обнимая ее за плечи.

Через несколько часов Холли с трудом перебралась из палаты Барбары в прекрасно обставленную комнату ожидания. Дежурный врач работал недавно и не знал, что Холли — член семьи. Впрочем, она не возражала. Она вообще едва могла говорить.

Майкл с тетей Мари Клер сидели на элегантном кожаном диване шоколадного цвета и рядом друг с другом выглядели очень эффектно. Еще они выглядели как пара, и Холли задумалась, нет ли между ними связи. Впрочем, с учетом того, что Мари Клер была замужем за кем-то другим, вникать особенно не хотелось.

Тетя держала в руках пластиковый стаканчик, Майкл читал «Сан-Франциско кроникл».

— Как она? — спросила Мари Клер.

Холли облизнула губы и покачала головой, ощущая, как все внутри сжимается.

— Никто не понимает, что случилось. Дела плохи.

Она не стала рассказывать ни о том, сколько разных приборов подключили к Барбаре — капельницу, дыхательный аппарат, всевозможные мониторы; ни о том, что все лицо Барбары исцарапано, хотя врачи не видят связи между нападением птицы и внезапным недомоганием; ни о том, как сочувственно медсестры глядели на саму Холли, пока она беспомощно сидела в палате.

— Милая моя! — воскликнула тетя, раскрыв объятия. Тихо звякнули украшения. — Можешь на меня рассчитывать. — Мари Клер вздохнула и погладила племянницу по голове. — Хочешь, позвонить кому-то еще?

— Нет, спасибо, — ответила Холли, хотя ей было кому звонить. Усталость и огорчение взяли свое.

— Тебе чего-нибудь принести? Может, чаю? — спросила тетушка, подходя к автоматам. — Кофе не рекомендую, он убийственно плох.

Холли вспомнила крошечную белую шкатулку с добавками для чая. Интересно, ее забрали из лимузина? Барбара вертела ее в руках перед тем, как все случилось.

— Так ты будешь чай? — повторила Мари Клер.

— Да, спасибо, — ответила Холли, лишь бы занять тетку.

Мари Клер взяла у Майкла мелочь и направилась к автоматам. Холли села в кресло. Майкл сложил газету и вытянул ноги. Его дорогой костюм промок под ливнем, который все еще бушевал на улице.

В комнату ожидания вошла женщина в темно-синем костюме, неестественно широко улыбнулась и сказала:

— Здравствуйте, меня зовут Ева Оксфорд. Я — социальный работник. — Она села на краешек кресла напротив Холли. — Давайте поговорим о том, где Холли будет жить.

Поначалу Холли не хотела уезжать из Сан-Франциско. Она не могла ни бросить Барбару в больнице, ни упаковать вещи. Однако время шло, и она осознала, что у тети есть своя жизнь в Сиэтле. Мари Клер нервничала из-за того, что Холли ее задерживает.

Майкл Деверо, так называемый друг семьи, улетел в Сиэтл на следующий день после похорон. Спустя неделю, в Сиэтл улетели Холли и Мари Клер.

В Сан-Франциско тетя все организовала, за домом согласилась присмотреть подруга матери, а Холли сходила попрощаться с лошадьми. Жанет Левек, владелица конюшни, сказала ей, что родители собирались купить пони — подарок дочери к выпускному.

В салоне первого класса Холли уткнулась головой в иллюминатор и думала о своих разбитых мечтах. Доверительный фонд, учрежденный для нее родителями, обеспечивал ей безбедное существование, и когда Холли исполнится восемнадцать, она сможет купить себе хоть пять лошадей.

— Хочешь шампанского? — спросила Мари Клер, весьма неравнодушная к спиртному.

«Наверняка в этом виноват стресс, и в Сиэтле все изменится», — решила Холли, однако, вместо того чтобы отказаться от предложенного бокала, сделала глоток…

…И проснулась, когда самолет подруливал к терминалу аэропорта в Сиэтле.

От неожиданности Холли вздрогнула.

— Привет, соня! Я думала, тебя придется нести, — с улыбкой сказала тетушка, поправляя макияж, хотя выглядела идеально.

Холли задумалась, уделяют ли ее кузины столько же внимания своей внешности. Груды дорогущей косметики в чемодане Мари Клер свидетельствовали о том, что главная радость в жизни тети — ходить по магазинам и покупать все подряд. Все, что тетя приобрела в Сан-Франциско, продавалось и в Сиэтле, не говоря уже об интернет-магазинах. Похоже, у Мари Клер мания делать покупки.

Они вышли из самолета и направились за багажом. Тетя шла быстро и болтала о всякой ерунде — о хорошей погоде, о том, какая у них в доме гостевая спальня, как Аманда и Николь ждут встречи с кузиной.

Зазвонил телефон Мари Клер: ее муж, Ричард, сообщал, что он припарковался и скоро подойдет.

Вдруг Холли почувствовала, как вдоль позвоночника пробежали чьи-то пальцы и осторожно коснулись основания шеи. Девушка резко обернулась. Никого. Она остановилась и недоуменно посмотрела по сторонам, с трудом увернувшись от какого-то бизнесмена.

— Что с тобой? — удивилась Мари Клер, которая шла впереди, увешанная сумками.

Холли поежилась и пробормотала:

— Да так, показалось…

Забрав багаж, они встретились с дядей Ричардом. Яркая красавица тетя оказалась замужем за неожиданно блеклым, невзрачным человечком: серый костюм, темные волосы с изрядной сединой и какое-то безрадостное, равнодушное отношение ко всему — совсем как тот человек-невидимка, который коснулся Холли.

«Нет, — подумала Холли, — никто до меня не дотрагивался, мне почудилось».

Они сели в черный «мерседес», выехали с парковки и влились в поток машин. Холли смотрела на прохожих и вспоминала странное прикосновение: может, это был кто-то из родителей? К глазам подступили слезы, в памяти всплыло изуродованное лицо отца. Холли резко выдохнула в изнеможении откинулась на кожаное сиденье.