Гарем для сестры султана - Людмила Вовченко

— Тогда скажи, Саид, сколько стоит твоё доверие?

Он наклонился ближе, и их лица почти соприкоснулись.

— Моё доверие достаётся лишь тем, кто готов играть на грани, — его голос стал низким, тягучим. — А ты, султанша, похоже, именно из таких.

Она чуть усмехнулась, наклонилась так, что их губы почти коснулись.

— Ты даже не представляешь, насколько.

* * *

И в этот момент она отдала едва заметный знак.

Слуга приблизился, поставил перед ней небольшой ларец из чёрного дерева.

— Это подарок твоего народа? — спросила она, глядя на Саида, но уже с иронией.

— Открой его сама, — ответил он, и в его голосе прозвучала улыбка.

Она медленно раскрыла крышку.

Внутри были четыре маски — из тёмного металла, каждая с вырезами для глаз, украшенная узорами.

И тонкие кинжалы с изогнутыми лезвиями, как змеи.

— Это…?

— Тайная стража, — сказал Саид, глядя на неё внимательно. — Четыре лучших воина моей страны. Они не знают пощады.

Они носят маски, чтобы их лица не видели ни друзья, ни враги.

— И ты предлагаешь мне их?

— Я предлагаю тебе власть над тенями, султанша, — его голос стал мягче, опаснее. — Их лояльность — лишь тебе. Они знают только одного хозяина. Или хозяйку.

Джасултан медленно взяла одну из масок, её пальцы изучали металл, холодный и гладкий, словно гладь ночного озера.

— А если я надену её сама?

Саид улыбнулся, глаза его вспыхнули с опасным интересом.

— Тогда ты станешь самой опасной женщиной Востока.

* * *

Поздно ночью, когда гости уже начали покидать зал, Джасултан поднялась, взяв ларец с собой.

Но на прощание она склонилась к Саиду, её губы почти коснулись его уха.

— Будь осторожен, посол, — прошептала она, сладко и ядовито. — Я могу понравиться твоим теням больше, чем ты сам.

Он усмехнулся:

— Для такой женщины, как ты, султанша… даже тени готовы предать свет.

* * *

Вернувшись в покои, она скинула одежду, осталась босой, в тонкой накидке, и открыла ларец заново.

Четыре маски, четыре кинжала, четыре судьбы.

И вместе с ними — четыре письма, аккуратно сложенные.

Фархад вошёл тихо, глядя, как она держит маску в руках.

— Ты готова надеть её? — его голос был хриплым, с тенью ревности.

Джасултан подняла на него взгляд, в котором уже вспыхивала новая решимость.

— Я готова создать свою армию.

— Даже если ты станешь сама той, кого они будут бояться больше всего?

Она надела маску, и её голос из-под неё зазвучал иначе — глухо, властно, с угрозой.

— Я уже стала ею.

Глава 18

Глава 18

Туман опустился на город густым покрывалом, пряча улицы, как будто сам воздух стал соучастником её замысла.

В эту ночь никто во дворце не спал.

Те, кто ещё вчера пытался сместить Джасултан, заперлись в своих покоях, пересчитывая монеты и перебирая возможные пути бегства.

Но поздно.

Их судьбы уже были в её руках.

* * *

Она сидела у низкого стола, где горели четыре лампады. В каждой плясал огонь — красный, синий, зелёный и золотой.

Рядом лежали четыре маски.

Лейла стояла в углу, напряжённо молча. Даже она не знала, как далеко султанша зайдёт этой ночью.

Но Джасултан была холодна, как мраморный идол.

Она надела одну из масок на лицо. Чёрный металл лёг на кожу, холодный и тяжёлый.

И тут же, словно по невидимому зову, из тени один за другим вышли её воины.

Беззвучно, плавно, словно они сами были частью ночи.

Четверо.

Все в длинных тёмных плащах, с масками на лицах. Ни одного слова. Ни одного звука.

Джасултан медленно поднялась.

— Сегодня вы станете моим кинжалом, — её голос под маской звучал глухо, словно не женщина, а сама ночь говорила. — Четыре дома. Четыре предателя.

Она взяла карты с чертежами покоев визирей и швырнула их на стол.

— Мне не нужны их головы, — тихо продолжила она. — Мне нужны их страх и покорность.

Тени не ответили, но едва заметно склонили головы.

— Войдите в их дома.

Сотрите их уверенность.

Оставьте знак на их коже, чтобы каждый удар сердца напоминал о том, кому они принадлежат.

Она медленно протянула каждому по кинжалу с изогнутым лезвием.

— Моя воля — ваш закон.

* * *

Они исчезли так же бесшумно, как и появились.

И город погрузился в ночь, которая пахла страхом.

* * *

Фархад вошёл в её покои, когда последние тени растворились в темноте.

Он смотрел на неё долго, молча.

Она сняла маску, её лицо было спокойным, но в глазах уже плескалась новая жажда.

— Ты начала войну, — тихо сказал он, подходя ближе.

— Я начала порядок, — холодно ответила она.

— Ты начинаешь напоминать мне тех, кого сама ненавидела, — в его голосе был вызов.

Она приблизилась к нему, её губы дрожали не от страха, а от внутреннего жара.

— Я ненавидела слабых. А я больше не слабая, Фархад.

Он сжал её лицо в ладонях, резко, властно, но без грубости.

— А если однажды я стану тем, кто тебя остановит?

Она обвела его взглядом, медленно, словно смакуя каждую черту его лица.

— Тогда ты или умрёшь от моей руки… или станешь тем, кто зажжёт во мне ещё большую жажду.

Она провела ладонями по его груди, вниз, пояса уже не существовало между ними.

— И ты это знаешь лучше всех.

И они слились в поцелуе, полном боли и страсти, где было всё: власть, ревность, похоть и преданность.

* * *

Утро встретило город тревожными вестями.

Четыре визиря, которые ещё вчера строили заговоры, сегодня едва могли стоять на ногах.

У каждого на спине, на самом теле, был вырезан знак — сложный узор в виде солнца, оплетённого змеями.

Никто не понял, как это случилось. Ни крика, ни стонов ночью не было слышно. Ни одной души не видело, кто вошёл в их дома.

Но весь дворец знал: знак принадлежал Джасултан.

Она сидела у окна, спокойная, как ясное утро, когда один из стражей склонился перед ней.

— Госпожа, — прошептал он с дрожью в голосе, — весь дворец гудит. Теперь вас называют… Той, что держит ночь.

Она лишь улыбнулась.

— Пусть боятся, — её голос был мягок, как бархат, но