Дочь звёздного палача - Элис Нокс

Потом он рассмеялся — коротко, без веселья.

— Просто так? Вломиться в одно из самых защищённых мест галактики и украсть артефакт? — Он откинулся на спинку стула, скрестив руки на груди. — Какой именно артефакт удостоился такой чести?

— Камень Возрождения.

Брови Ориона взлетели вверх.

— Камень… — он осёкся, затем расхохотался. Громко, искренне, до слёз. — О, маленькая звезда. Камень Возрождения? Серьёзно?

Он вытер глаза, всё ещё посмеиваясь.

— Ты хочешь воскресить своих друзей. Как… трогательно. И безнадёжно наивно.

Я встретила его взгляд, не моргая. Лицо оставалось маской спокойствия.

— Да. Хочу.

Смех стих, уступив место холодной оценке.

— И ты думаешь, что Империя просто позволит тебе вломиться в хранилище и украсть один из самых ценных артефактов галактики? Если он вообще там есть?

— Не позволит, — я пожала плечами с наигранным безразличием. — Поэтому мне нужна твоя помощь.

— Моя помощь, — он встал резко, стул заскрипел по полу. — Или моя сила? Потому что мне кажется, ты снова хочешь использовать меня как оружие. Как удобный инструмент для своих целей.

Золотые глаза сузились, в них заплясали опасные огоньки.

— Имперское хранилище — это не какой-то захудалый склад на окраине, Астра. Там Стражи. Системы подавления магии. Ловушки, способные убить бога. Буквально. — Он упёрся руками в стол, навис надо мной. — Они создавались специально для таких, как я. Твой драгоценный предок постарался.

Я не отстранилась, держа зрительный контакт.

— Знаю.

— Знаешь, — он повторил медленно, словно не веря услышанному. — И всё равно собираешься идти? Какого хрена, Астра? Эти люди мертвы! Никакой артефакт не вернёт их по-настоящему!

— Они умерли из-за меня, — ответила я холодно. — Я им должна хотя бы попытку.

— Должна? — Орион наклонился ближе, и я чувствовала его дыхание на своём лице. — Ты им должна попытку самоубийства? Потому что именно так это выглядит!

— Мне всё равно, как это выглядит.

Я встретила его взгляд в упор, не дрогнув, не отведя глаз. Внутри всё сжалось от его близости — от запаха, от жара, исходящего от его тела, от воспоминаний о прошлой ночи. Но я не позволила этому отразиться на лице.

— Я иду. Ты можешь помочь, можешь мешать. — Я сделала паузу, давая словам повиснуть в воздухе. — Но ты идёшь со мной. Нравится тебе это или нет.

Мы смотрели друг на друга — две упрямые воли, столкнувшиеся в бесшумной битве. Его глаза пылали яростью и чем-то ещё — разочарованием? Моё лицо оставалось непроницаемой маской.

— Ты невыносима, — прошипел он наконец сквозь стиснутые зубы.

— Слышала и не такое.

— Упряма как осёл.

— Это комплимент?

— Безрассудна до идиотизма.

— Ты повторяешься.

Орион выпрямился резко, отшатнулся, провёл рукой по лицу. Прошёлся по комнате — взад-вперёд, как зверь в клетке, пытающийся найти выход.

— Хорошо. Отлично. Замечательно. — Каждое слово капало ядом сарказма. — Пойдём в самоубийственную миссию ради мёртвых людей. Что может пойти не так?

Он остановился, развернулся ко мне.

— Но у меня есть условия.

Я откинулась на спинку стула, скрестив руки на груди. Изображая спокойствие, которого не чувствовала.

— Какие?

— Во-первых, мы делаем это по-моему. — Он начал загибать пальцы. — Я планирую операцию. Я принимаю тактические решения на месте. Ты слушаешься и не лезешь на рожон без команды.

— Продолжай.

— Во-вторых, после того как ты получишь свой чёртов артефакт — если он вообще существует, — ты разрываешь узы. Полностью и навсегда.

— Согласна.

— И в-третьих, — он шагнул ко мне, и в голосе прозвучала сталь, от которой по коже пробежали мурашки, — если я хоть раз поймаю тебя на серьёзной лжи, связанной с этой миссией… сделка отменяется. И я разорву узы сам, неважно, какой ценой.

Последнее условие заставило сердце пропустить удар. Он подозревал. Чувствовал, что я скрываю что-то важное.

Но я не дрогнула. Не отвела взгляд. Холодная маска оставалась на месте.

— Принято, — произнесла я ровным тоном. — Хотя не понимаю, о какой лжи ты говоришь.

Орион усмехнулся — хищно, без капли веселья.

— Конечно не понимаешь. — Он наклонился, его лицо оказалось в опасной близости от моего. Так близко, что я видела золотые искорки в глазах, тёмные ресницы, тонкие линии усталости вокруг рта. — Но когда пойму я… нам обоим не поздоровится.

Секунда напряжённой тишины. Потом он выпрямился, отступил.

— А теперь, — его голос вернулся к обычной насмешливой интонации, — раз уж у нас есть эта чудесная самоубийственная миссия, ответь на один вопрос.

— Какой?

— Если этот камень действительно может воскрешать мёртвых, — Орион наклонил голову, изучая меня с неприятной проницательностью, — почему бы не вернуть отца? Он умер двенадцать лет назад. Твои друзья — несколько дней. Но ты выбираешь их. Почему?

Вопрос ударил как удар в солнечное сплетение. Я не была готова к нему, но заставила себя не показать этого.

— Отец умер слишком давно, — ответила я после секундной паузы. — Тело… его не осталось. Огонь поглотил всё. Даже пепла не найти.

— Но артефакт же магический, — настаивал Орион, и я видела, как он ловит каждое моё слово, каждую микроэмоцию. — Наверняка не требует физических останков. Только… скажем, связь крови? Память? Личную вещь?

Он пытался поймать меня на лжи. Чувствовал несоответствие в истории.

— Не знаю точно, как работает артефакт, — я пожала плечами, стараясь выглядеть равнодушной. — Но дело не в этом.

— А в чём же?

Я встретила его взгляд.

— Отец отдал свою жизнь по собственной воле. Это был его выбор — умереть, чтобы я жила. — Слова звучали правдоподобно, потому что в них была правда. Частичная, но правда. — А мои друзья погибли из-за моей ошибки. Из-за того, что я использовала магию и привела нас всех в Могилу Титанов. Это разные вещи.

Орион долго смотрел на меня, и я видела, как в его голове идёт внутренняя борьба. Он не верил. Не полностью. Но у него не было доказательств.

Наконец он выдохнул — долго, устало.

— Хорошо. — Слово прозвучало как капитуляция. — Допустим, я куплюсь на эту историю. Пока.

Он развернулся, направился к двери.

— Одевайся потеплее. Пойдём искать транспорт твоего дорогого предка. И Астра?

Я вопросительно посмотрела на него.

— В следующий раз, когда соберёшься использовать меня как оружие в своих планах, — его голос стал тише, опаснее, — хотя бы удосужься придумать правдоподобную ложь. А то обижаешь моё самолюбие.

Он вышел на веранду, оставив дверь открытой. Приглашение следовать за ним.

Я осталась сидеть за столом ещё несколько секунд, позволяя себе один момент слабости. Сердце колотилось, ладони вспотели, в горле стоял ком.

Он знал. Или подозревал. И давал мне шанс признаться.

Но я не могла. Не сейчас. Слишком рано. Слишком рискованно.

Я встала, расправила плечи, вернула на лицо маску холодного спокойствия.