Щит Спэрроу - Девни Перри

— Марго. — Я съежилась. — Пожалуйста, прекрати. Умоляю тебя.

Я была любопытна по натуре, но не в том, что касалось вкусов моего отца в спальне.

— Есть причина, по которой все смотрят сквозь пальцы на выходки Мэй, — сказала Марго.

Потому что Мэй практиковалась в искусстве соблазнения? Фууу.

— Ты должна понравиться Завьеру, — сказала она. — Чем счастливее он будет с тобой в качестве жены, тем меньше будет подозревать о скрытых мотивах.

Потому что принц, который регулярно трахается, становится дураком? Возможно, в Генезисе, Озарте, Лейне или даже Куэнтисе. Но я сомневалась, что Завьер был похож на других принцев, не с его наследием.

Тура была почти такой же загадкой, как и Страж.

Их правители подчинялись «Щиту Спэрроу». Они выполняли свои обязательства в области торговли, но не более того. Когда дело доходило до расширения союзов, налаживания отношений и укрепления единства, Тура с таким же успехом могла быть закрытой дверью.

Три поколения назад крукс уничтожил столицу Туры. Точнее, бывшую столицу. До той миграции столицей Туры был Перрис, город на побережье. Зеркальное отражение Росло по ту сторону Крисента.

После той миграции король, вместо того чтобы восстановить свой замок, оставил его в руинах и перенес свою крепость в горы Туры.

Аллесария.

Насколько мне известно, ни один иностранный правитель никогда не был приглашен в замок. Его не было на картах Каландры. Его описание невозможно было найти ни в одной книге.

С каждым годом тайна, окружавшая Аллесарию, становилась все более тайной. Был ли на самом деле способ спасти наш народ от беды? Что было спрятано в столице Туры, о чем так мечтал отец? Знали ли об этом другие короли? Или только отец?

Он, конечно, был не единственным королем, интересовавшимся Аллесарией. Люди отправлялись на поиски города и так и не вернулись. Поскольку ни один другой король не мог заставить их раскрыть его местоположение, оставалось только позволить туранцам все дальше и дальше отходить от дипломатии.

До сих пор.

До появления Спэрроу.

Была причина, по которой Мэй с детства так тщательно готовили. Она должна была стать первой иностранной принцессой, прибывшей в Аллесарию. У нее был шанс развеять завесу тайны, окутывавшую поколения. Пролить свет на королевство, которое, казалось, было вполне удовлетворено процветанием в темноте.

И теперь это задание было поручено мне.

Завьер не собирался облегчать мне задачу, не так ли? Он слишком пристально наблюдал за нами в тронном зале. Подозревал ли он, что отец что-то замышляет? Должно быть, в этой призовой невесте было нечто большее, чем желание Завьера жениться на ком-то, кроме Мэй.

Возможно, он просто взглянул на меня и понял, что я не представляю угрозы.

Что ж, он был абсолютно прав.

Из комнаты Мэй снова донесся грохот. Она занималась этим больше часа. Что там еще было ломать?

— Неужели из этого действительно нет выхода? — Мэй не сможет занять мое место и исчезнуть в далекой стране с принцем?

— Ты слышала приказ. — Выражение лица Марго смягчилось, в нем появился намек на сочувствие. — Я скажу твоему отцу, что ты готова.

Была ли я готова? Имело ли это значение?

— Могу я повидать Арти перед уходом? Я бы хотела поцеловать его на прощание.

Марго кивнула.

— Конечно.

— Спасибо.

Она убрала светлые волосы с лица и вышла из комнаты.

После ее ухода стало слишком тихо, слишком пусто. Я прислушивалась к любому звуку, но в комнате Мэй тоже стало тихо.

Если мне не удастся вернуться сюда сегодня вечером, то нужно было собрать еще пару вещей. Я проскользнула в свой шкаф и забралась в самый дальний угол. Оглянувшись через плечо, чтобы убедиться, что действительно одна, я присела на корточки.

Я потянула за ближайшую к стене доску. Она откинулась, открыв небольшое отделение, на которое я наткнулась, когда мне было десять лет.

В тот день мы с Мэй играли в прятки. Она терпеть не могла прятаться, всегда предпочитая быть ищейкой, но, если мое убежище было слишком сложным, она начинала злиться.

Мою сестру баловали не только Марго и отец. Я тоже баловала Мэй.

В тот день, много лет назад, во время нашей игры, я забилась в этот угол, пряталась за серыми платьями и ждала, пока она найдет меня. Доска под моей ногой подалась, и я нашла это укрытие.

Я не знала, чья была эта комната до моего рождения, но, возможно, этими комнатами пользовалась другая принцесса, когда жила в этом замке. Может быть, давно забытая бабушка. Мне нравилось думать, что кто-то, в ком текла моя кровь, пользовался этой комнатой. Что именно она в первый раз отодвинула доску и положила внутрь свои сувениры.

Что ожерелье, которое я нашла тринадцать лет назад, висело на ее шее.

Я достала кожаный блокнот, который купила на рынке этой весной.

На первой странице был набросок Марго, который я сделала после того, как стала свидетельницей ее ссоры с отцом. Уголки ее губ были опущены, а глаза наполнены слезами. Это был рисунок, который я никогда бы ей не показала. Он был слишком реалистичным. Слишком грубым.

Марго не любила реалистичность.

На второй странице был рисунок Мэй в учебном центре. Ее рот был широко раскрыт в крике, руки сжаты в кулаки. Иногда я задавалась вопросом, не потому ли она кричала, что на ее плечи свалилось так много всего.

Может быть, она остановится, теперь, когда это «так много всего» теперь мое.

Кроме этих двух набросков, страницы были пустыми. Я намеревалась заполнить их рисунками Арти, замка, Бэннера или всего, что еще привлекло мое внимание. Вместо этого в этой книге могут храниться мои заметки о Туре и Страже.

Под книгой лежало мое ожерелье. Изящная цепочка была аккуратно свернута. Когда я подняла ее, кулон блеснул на свету.

Серебряное крылышко было вставлено в золотой круг. Только это было не золото. Он был красно-оранжевого цвета и такой же яркий, как полная луна.

Я никогда раньше не видела этого символа. Я просмотрела книги в библиотеке. Я нарисовала его и отнесла в доки, чтобы посмотреть, узнает ли кто-нибудь этот рисунок.

Но по прошествии стольких лет он оставался загадкой.

Я вернула доску на место, прикрыв отделение, затем встала, стараясь не наступить на подол платья. Дневник был спрятан в последний неоткрытый сундук. Ожерелье я прикрепила к платью, к ткани, обтягивающей грудь.

Пока я не доберусь до Туры, пока не почувствую себя в достаточной безопасности, чтобы оставить ожерелье, оно останется со мной.

В тот