Второй шанс для сгоревшего феникса. Том 1 - Ива Лебедева

Кажется, офицер Фарроу с ходу почувствовал след магии. Ничего не говоря, он жестом пригласил меня на выход.

Прежде чем дверь снова закрылась, я подмигнула Ялису.

Лейтенант остановился у зарешеченного окна с видом на аллею Судей. По обеим сторонам выложенной плиткой дорожки стояли мраморные статуи величайших вершителей справедливости от основания королевства и до наших дней.

— Удалось? — хмуро уточнил Фарроу.

Я решила выдать лишь часть:

— Когда я поклялась не отыгрываться на его родственниках, он сказал, что невиновен и что молчал по настоянию своего друга и по совместительству моего кузена Арчи. Сказал, что Арчи обещал свидетеля, который подтвердит невиновность…

— Он мог лгать…

— Разумеется, но это лишь предположение. Тот официант утверждает, что видел, как Иглори принес бокал, но, как я уже сказала, я помню, что его там не было. Больше того, хотя у меня нет точной картины перед глазами, я уверена, что Иглори был у бара и не отлучался из зала.

— Время, леди.

Едва мы вернулись в общий коридор, на меня набросились дядя и Арчи. Кузен и вовсе попытался предъявить претензии:

— Офицер, куда и с какой целью вы уводили мою кузину?!

— Не беспокойся, дорогой, я просто кое-что наконец вспомнила. — Мне даже не пришлось имитировать волнение, стоило лишь немного отпустить контроль. — Так что я буду давать свидетельские показания.

— Что?! — Кузен даже рот приоткрыл в шоке. — Ари, ты сошла с ума?!

— Ты что, наоборот! У меня наконец прояснилось в голове. Прости, все потом! Сейчас мне надо в зал заседаний.

Ровно через пять минут Ялиса вернули в клетку подсудимого, свидетели, приставы и судья заняли свои места. И тут бесплатный адвокат лорда Иглори, которого науськал лейтенант, сразу подал судье прошение о допросе основного свидетеля. То есть меня.

Я почти не волновалась. Разучилась за те годы, что беспомощной куклой сидела в инвалидном кресле и только моргала в ответ на бесстыжие признания родни, на их откровенное издевательство. Арчи, например, довольно быстро после отравления полюбил использовать меня как «пустое место», в которое можно слить не только раздражение, но и всю душевную грязь. Дорогой кузен со вкусом рассказывал все подробности своих афер, так откровенно любовался собой, что в подробностях расписывал юридические и коммерческие нюансы. Мне оставалось только слушать… и учиться поневоле. В том числе и сдерживать слезы — это единственное, что мне оставалось в моем беспомощном состоянии. Слишком уж они нравились всем троим дорогим родственникам, они будто отыгрывались на мне за то, что дедушка оставил их без наследства.

Вот и сейчас, стоило вызвать в памяти то беспомощное состояние, как в душе воцарился пепельный штиль. Все давно отгорело. Нечему волноваться. Но внешне… внешне я могла изобразить что угодно.

Я встала, ощутив на себе взгляды всего зала. Пальцы инстинктивно сжали край юбки, бессознательно сминая ткань, — жест растерянной девчонки, столь знакомый по прошлой жизни. Идеально. Сделала шаг к трибуне, чуть споткнувшись на ровном месте, будто ноги не слушались. Взгляд упал на пол, потом робко скользнул по суровому лицу судьи и тут же метнулся в сторону. Легкий румянец разлился по щекам.

— Ваша честь, — начала я свои показания, делая голос тихим, чуть дрожащим, но намеренно четким. Я сглотнула, будто собираясь с духом, кончики пальцев нервно переплелись. — Боюсь, тут происходит что-то очень неправильное. — И замолчала, слегка закусив нижнюю губу, изображая борьбу с волнением. — Я прошу прощения, что мое здоровье прежде не позволяло мне ясно мыслить. Но память тем не менее с каждым днем становится все отчетливее. — Голос окреп, но дрожь осталась. — И сейчас я могу точно сказать, что этот человек, — я кивнула на застывшего от неожиданности официанта, рука непроизвольно потянулась к виску, поправляя несуществующую прядь, — лжет.

Тишина в зале стала гулкой. Я сделала паузу, будто собираясь с мыслями, пальцы снова вцепились в ткань юбки. Кожа на костяшках побелела.

— Я видела его перед самым отравлением и точно знаю, что он подавал пирожные графу и графине Керрил в другом конце зала. Он просто не мог видеть, откуда лорд Иглори взял бокал и что он с ним делал. — Голос зазвучал увереннее, но я нарочно сбилась на середине фразы, снова сглотнув, словно пересохло горло. — Думаю, если вы спросите графа и графиню, они подтвердят мои слова. И в таком случае стоит выяснить, зачем этот человек клевещет на подсудимого. Ведь я, кроме всего прочего… — тут я на мгновение замолчала, прикрыв глаза, изображая сосредоточенность, — вспомнила, как лорд Ялис взял бокал со стойки бара и принес мне, нигде не задерживаясь. Понимаете? — Я широко распахнула глаза, в них плескалось наивное недоумение и искренняя тревога. — Просто взял случайный бокал и принес. Он не мог отравить коктейль, ведь совсем недавно тут выступал мэтр судебный эксперт, который подтвердил, что яд поместили в бокал более чем за пять минут до того, как я его выпила. Вещество должно было раствориться и перестать горчить. Но за пять минут до этого момента… — я сделала вид, что теряю нить, беспомощно провела рукой по лбу, будто стирая капельки несуществующего пота, — мы с лордом Ялисом танцевали, и он точно не подходил к стойке бара.

Последнюю фразу я закончила почти шепотом, взгляд снова упал вниз, плечи слегка ссутулились, изображая полное изнеможение после такого напряжения. Румянец сменился бледностью.

Мертвая тишина в зале лучше всего свидетельствовала о том, что представление удалось.

Глава 13

Ну что ж, все вышло неплохо. Дело о моем отравлении возвратили на доследование.

Судья Камэлла Рубис вынесла единственно возможное решение. И хотя Ялиса освободили прямо в зале суда, он не был признан невиновным — его отпустили под запрет покидать столицу. Кстати, официанта задержали за лжесвидетельство и отправили прямиком в жандармерию на допрос.

Пока все бурно выражали самые разные эмоции по этому поводу, мне оставалось тихо радоваться успеху и готовиться к финальному фокусу… с исчезновением.

Сославшись на легкую дурноту от волнения, я быстро вышла из зала суда, намного опередив и дядю, и Арчи, перехватила бледного, но уже приободрившегося Ялиса у самых дверей и повисла у него на локте, как краб на якорной цепи.

Стоило бывшему арестанту меня увидеть, радость в его глазах померкла, появилась настороженность, но в самой глубине синих