Сезон помидоров, или Пари на урожай - Илана Васина

В голове беспорядочно роятся мысли.

Да что такое опять стряслось?

Неужели грядки опять переехали?

Ведь не должны были… Если только сосед не выкопал корень моего лопуха. Вот же гадство… Ну, как можно быть настолько невезучей, — с тоской проносится в голове. Был всего лишь один шанс на миллион, что лорду соседу приспичит раскопать именно то место у забора — и вуаля!

Перед тем, как кинуться к выходу, успеваю только платье натянуть и, забежав на кухню, брызнуть пригоршню воды себе в лицо, чтобы быстрее соображать.

Мне сейчас очень пригодится смекалка, ведь, судя по всему, разговор предстоит непростой. Как бы поубедительнее объяснить лорду Ревальдису, что у меня на огороде выросли чересчур чувствительные лопухи? И если их не обижать, то магическая инспекция нам не понадобится?

Отпираю щеколду, отставляю в сторонку стул, которым я по привычке забаррикадировалась на ночь, и, распахнув дверь, замираю на пороге, как вкопанная.

Дэшфорд?!

Какого чёрта он здесь делает?

То, что стоит передо мной с недовольной ухмылкой, — это не удивительно. Я ещё не видела его довольным. А вот само его присутствие здесь — это странно.

Он же не любит Чёрные Пески. Сказал, что я в здешней глуши полгода жизни потеряю. И вот надо же — после своих неприязненных слов зачем-то притащился в эту глушь.

Мужчина всё это время рассматривал пространство за моей спиной. В ответ на растерянное: «Здравствуйте!» бросает в мою сторону сердитый взгляд и, не утруждая себя вежливым приветствием, начинает наступать, как танк, угрожая снести меня, если не подвинусь. Тем самым вынуждает отойти.

Я лишь руками развожу:

— Милорд, почему вы здесь? Наш контракт не предполагает ваших визитов.

— Контракт? — лорд пренебрежительно передёргивает плечами и вскидывает бровь. — Ты спятила. Это моя земля и мой дом. Мне не нужен никакой контракт, чтобы сюда заявиться.

Вот так новости.

Сжав кулаки, наблюдаю, как этот нахал идёт на кухню и принимается... копаться в моих запасах еды. Он поднимает дешёвые холщовые мешки, в которых хранятся крупы, и вертит их в холеных руках. Осматривает с улыбкой, которой я не могу найти объяснения. Будто продукты — это улики, подтверждающие факт моей виновности.

Наконец, переводит свой взгляд на меня.

— Так и думал, — говорит с презрением. — Откуда у тебя деньги, приютская?

От подобной наглости у меня дыхание обрывается.

Как он вообще посмел завести разговор о деньгах?!

Это он сейчас должен смущаться, краснеть и извиняться за то, что оставил меня без еды, хотя в контракте чёрным по белому было написано: пока я работаю на его участке, он заботится о моем пропитании.

— Какое ваше дело? — возмущенно срывается с языка.

— Я не позволю девице, торгующей своим телом, жить в своём доме. Если только… — он вдруг приближается ко мне вплотную, заставляя вжаться в стену, и опускает взгляд на... мою грудь. — Если ты не заставишь меня передумать.

Торгующей своим телом?!

Он обезумел?! Что-то подсказывает мне, что он близок к безумию. В карих глазах появляется откроенный мужской интерес, и меня ошпаривает страхом.

Мы здесь одни.

Даже если закричу, отсюда никто не услышит.

Что я сделаю одна против этого верзилы?

Да он меня одним пальцем переломит, как тростинку.

С ним надо говорить, взывать к голосу разума, пока он ещё способен думать головой.

Собираюсь с силами и произношу твёрдо, стараясь, чтобы голос не дрожал.

— Я не говорила, что у меня нет денег. Мне пришлось залезть в свои скудные сбережения, потому что вы не выполнили своих обязательств по контракту. Где та еда, которую вы мне обещали предоставить? Вы хоть озаботились тем, что я ела в предыдущие дни?

Как ни странно, мои слова его чуточку отрезвляют.

Он кривит чувственные губы и отходит от меня на расстояние вытянутой руки, позволяя немного выдохнуть.

— Я видел своими глазами. Ты не голодаешь. Сбережения у тебя не такие уж скудные, раз ты позволила себе угоститься в кондитерской лавке. Откуда у приютской сироты деньги?

В карих глазах снова мелькает опасный блеск.

Подозрительность и холод — вот что я читаю на его лице.

Выпрямившись, произношу:

— Я не обязана перед вами отчитываться, милорд. Я не голодаю прямо сейчас, но надолго моих запасов не хватит. Так что будьте любезны, соблюдайте свои обещания.

— А то что? — усмехается он и снова шагает ко мне. — Вызовешь магическую инспекцию? Или позовёшь на помощь хозяина белой кареты, что подвёз тебя в прошлый раз от города?

Глава 16

С недоумением смотрю на Дэшфорда.

Так вот, откуда ветер дует! Он видел, как я уехала из города в белой карете баронессы и решил, что у меня с кем-то роман.

Даже если так, какая ему разница? Почему ему не всё равно? Я же ему никто...

Эмоции бьют через край. Теперь не знаю, чего во мне больше: удивления или возмущения. И еще страх меня сковывает. Мне так страшно, что путаются мысли. Ничего дельного в голову не приходит, как его переубедить.

— У кареты не хозяин, а хозяйка, — лепечу в отчаянии. — Я… Просто… Неужели вы ослепли, раз видите то, чего нет?!

Говорю и понимаю, что с каждым моим словом лорд всё больше теряет вид рафинированного аристократа. Сейчас он скорее походит на дикаря. Хмурится и глухо рычит:

— Откуда. У тебя. Деньги?! Только попробуй опять соврать, приютская. Дай мне причину…

Он замолкает, но я легко читаю продолжение в его горящих глазах. Причину, чтобы не сдержаться — вот что он хочет сказать.

Чувствую себя припёртой в угол, и реально, и фигурально.

Ужасно не хотелось признаваться, что это баронесса одолжила карету и кучера — ведь тогда на свет вышла бы наша договорённость насчёт Грейси. Но уж лучше остаться без денег, чем стать жертвой этого дикого лорда.

— Ваша соседка! — бросаю в отчаянии. — Баронесса! Это она одолжила мне позавчера экипаж для поездки. Я не вру, это правда. Спросите у неё. Зайдите к ней с визитом и попросите показать её карету, сами убедитесь!

Дэшфорд на несколько секунд замирает — наверно, обдумывает мои слова. Потом отступает, но в его глазах загораются холодные, опасные огоньки.

— Попрошайничаешь у моих соседей, — медленно произносит он.

Я коротко выдыхаю, опустив взгляд. Хочется исчезнуть. Раствориться в воздухе. Стать птицей и упорхнуть из этого дома.

Что не скажу — всё мимо. Будто у него фильтр стоит, который не даёт увидеть в моих словах ни капли хорошего. Хочется его встряхнуть. Чтобы у него спали с лица невидимые шоры, и он