Щит Спэрроу - Девни Перри

— Миграция запланирована на весну. Если она произойдет позже, как это было в прошлом, то может продлиться до года. Можно ли винить их за то, что они хотят оставаться в своих домах как можно дольше? Он знает о Лиссе. Бросив их, он оставил их умирать. Какая разница, какой монстр убивает?

Рэнсом повернулся, протягивая руки.

— Что ты хочешь, чтобы я сказал? Я не контролирую его армию.

— Я знаю, просто… — Я сжала руки в кулаки. — Этого не может быть.

— А как же твой народ? Те, кто живет на суше и не может позволить себе роскошь прятаться в замках? Куда они отправляются во время миграции?

— Большинство переезжает в города.

— А те, кто этого не делает?

Умирают.

Некоторые фермеры тратили годы на строительство убежищ и рытье туннелей под землей, как жители Эшмора. Иногда эти укрытия помогали им выжить. В других случаях — нет.

Круксы были безжалостны в погоне за добычей.

Даже когда люди приезжали в город, это не означало, что они были в безопасности. Во время последней миграции в Росло были убиты тысячи людей. Это продолжалось почти два месяца, и, несмотря на всю прочность наших стен, они могли выдержать лишь немногое. Мы могли приютить не так уж много людей.

То же самое происходило по всей Каландре.

На плечах моего отца лежал груз бесчисленных жизней. Он знал, что может сделать не так уж много. Возможно, Рэмзи чувствовал то же самое. Не то чтобы я хотела проявить хоть какое-то сочувствие к этому человеку, но в его положении я тоже не была уверена, что бы я сделала.

— Я бы хотела, чтобы был способ остановить миграцию. Чтобы эффективно бороться с этой проблемой, — сказала я.

Рэнсом грустно улыбнулся мне.

— Я тоже.

Не то чтобы мы не пытались.

Алхимики в Лейне изобрели огнеметы, чтобы сжигать монстров с небес. В Росло было много катапульт. Кузнецы отца уже ковали стрелы для больших арбалетов, установленных на башнях и стенах замка. У Эллдера на крепостных валах были похожие варианты оружия.

И хотя у нас были средства убить крукса, монстров было слишком много, чтобы сражаться с ними в полной мере во время миграции. На каждого убитого приходилось десять человек.

Мы могли сражаться и умереть.

Или спрятаться и жить.

Мы с Рэнсомом вместе подошли к дому, но каждый из нас был погружен в свои мысли. Мы отправились на эту прогулку, чтобы он мог развеять туман в голове. Теперь я чувствовала, что он не отпускает меня. К тому времени, как мы вернулись в дом и он проводил меня до входной двери моих покоев, я была в шоке.

— Зачем ты мне все это рассказал? — Он пытался загладить свою ложь?

Возможно, мне следовало сомневаться в каждом его слове, опасаясь, что это был еще один тщательно продуманный план. Но это не было похоже на ложь. Конечно, я верила всему, что он говорил мне с самого начала, так что, черт возьми, я знала?

И все же это было похоже на правду. Как будто он разрушил свои стены, чтобы поделиться неприглядной правдой о своей семье.

Рэнсом никогда не называл Завьера моим мужем. На прошлой неделе я прокручивала в голове каждый момент, который могла вспомнить. Я разбирала свои воспоминания. И не могла припомнить ни единого раза, когда бы он назвал Завьера моим мужем.

Он дразнил меня. Отпускал грубые замечания. Это подразумевалось, но никогда не высказывалось прямо.

Ложь в недомолвках все равно оставалась ложью.

Но их было легче простить.

— Я не могу доверить тебе всю свою правду, Одесса. — Он подошел ближе, его рука коснулась волос у меня на виске. Он накрутил на палец непослушный рыжий локон. — Но я расскажу тебе столько, сколько смогу.

Он пригладил локон, прежде чем отпустить его. Затем обе его руки оказались в моих волосах, он убрал их и взял мое лицо в ладони.

— Прости меня, моя королева. Пожалуйста.

Рэнсом не дал мне возможности ответить, прежде чем его губы коснулись моих. Он поцеловал меня в кончик носа. Он прикусил мою нижнюю губу. Затем он накрыл мой рот своим, высунув язык, чтобы попробовать на вкус.

Этот поцелуй отличался от предыдущего. Он был нежным. Мягким. Сладким. Это растопило мои внутренности, растопило мое разочарование. Убрало боль, пока не осталась только искра. Тяга к этому мужчине, которой я никогда не умела сопротивляться.

Секреты и ложь исчезли, всего на мгновение, пока крик не разлучил нас.

Рэнсом весь напрягся, когда повернулся на шум.

Воздух наполнился симфонией криков, и все они доносились со стороны ворот. Со стороны внутреннего двора.

Где монстр развлекал детей летающими листьями.

— Оставайся здесь. — Рэнсом ухватился за перила моего балкона и, перевалившись через край, спрыгнул на землю. Затем он исчез, превратившись в размытое пятно темных волос и чистой белой туники, когда побежал на шум.

Я распахнула дверь и бросилась внутрь, чтобы схватить ножи, которые оставила возле двери. Если Рэнсом действительно ожидал, что я буду прятаться, когда дети в опасности, то он меня совсем не знал. Я пролетела по дорожке и лестнице и оказалась на земле в тот момент, когда открылась входная дверь Завьера.

В проеме показалась Луэлла, одной рукой придерживая Эви.

— Что случилось? — спросила она.

— Не знаю.

— Ты должна оставаться здесь, где безопасно.

Этого не произойдет. Я указала кончиком лезвия на Эви.

— Присмотришь за Фэйзом?

— Присмотрю. — Она кивнула и, оттолкнув Луэллу, побежала мимо меня к лестнице.

Луэлла нахмурилась, следуя за своей подопечной к моим покоям, а я выбежала во внутренний двор.

Люди бросались мне навстречу, убегая в противоположном направлении, на их лицах были ужас и слезы.

Это был Верховный жрец. Он что-то сделал. Он причинил кому-то боль.

Я покрепче сжала ножи, когда добралась до выезда на главную дорогу. Во внутренний двор. Что бы я ни ожидала увидеть, это было еще хуже.

В Эллдере водились бэарвульфы.

Их шерсть отливала черным. Их клыки сверкали белизной.

Это был хаос. Солдаты пытались эвакуировать людей, в то время как другие бросались в бой, обнажая мечи, чтобы дать отпор чудовищам. Матери и отцы уносили своих детей. И в центре всего этого был Рэнсом.

Он сражался. Где-то он позаимствовал меч. Но это было все равно, что смотреть, как он рассекает