Приятный кошмар - Трейси Вульф

– Это! Как люди смеются! Разве вы… – И тут до меня доходит, что она может чувствовать их. Не просто как едва ощутимое прикосновение к ее руке или как холодок, пробегающий по ее спине. В эту минуту она способна по-настоящему слышать и ощущать людей из прошлого и будущего, которые толпятся вокруг нее.

– Об этом не стоит беспокоиться, – успокаивающе говорит ей Реми, и я понимаю, что он тоже может видеть их. Что он всегда мог их видеть.

– О чудовищах… – начинает она.

– Я имею в виду не чудовищ, – отвечает Реми, глядя на меня с заговорщической улыбкой, – а будущее.

– И прошлое, – добавляю я.

– Какого черта? – восклицает она.

– В настоящее время здесь проходит вечеринка, и она становится немного буйной.

Эмбер кривится.

– Нам надо поскорее придумать, как привести в порядок этот чертов гобелен, потому что вся эта хрень здорово выбивает меня из колеи.

– Надо решать проблемы по мере их поступления, – говорит ей Луис. – И, на мой взгляд, сейчас более важной проблемой являются эти чудовища.

– Это потому, что ты не можешь слышать, как несколько человек обсуждают их любимую песню.

– Собственно говоря, я тоже это слышу, – отвечает он. – Просто я не обращаю на это внимание, как и на ужасную джазовую музыку в стиле свинг, и это длится уже час.

– Никакая это не музыка в стиле свинг, – замечает Иззи, повернувшись на бок. – Это рок-н-ролл пятидесятых годов.

Луис сердито смотрит на нее:

– Не знаю, какого рода рок-н-ролл ты слушаешь, подруга, но Элвиса тут определенно нет.

Мне их спор кажется особенно занятным, потому что сама я слышу пение «Битлз». И то сказать, какая еще музыка может звучать, когда ты целуешься с Джудом?

– Это и есть то, что произошло на балконе? – спрашивает Джуд, и видно, что он поражен. – Ты что, могла слышать все это?

– Нет, то есть да, но это звучало здесь всегда. Я смогла увидеть кое-что еще, и это навело меня на мысль о том, как мы можем привести гобелен в порядок, чтобы перенести в него чудовищ.

– В самом деле? – удивляется Реми. – И как же?

Внезапно на лицах всех отражается интерес, а не страх, пока они ожидают моего ответа.

– Мы должны расплести этот гобелен.

– Извини, что? – недоумевает Саймон. – Ты хочешь разобрать на нитки единственную вещь, которая способна остановить чудовищ?

– Да, хочу. Потому что это единственный способ привести этот гобелен в норму.

И сразу же всеобщего воодушевления как не бывало.

– Это довольно серьезный ход, – говорит Моцарт. – Если ты неправа, мы окажемся в полной жопе.

– Стоит заметить, что мы и так в полной жопе, – замечает Иззи. – На тот случай, если ты еще этого не заметила…

И она права. Так оно и есть. Окна непрерывно дребезжат от ветра, и каждые пару секунд в небе вспыхивает молния. Что означает одно – еще какое-то время, и здания начнут разрушаться. И чего мне не хочется еще больше, чем оказаться во власти стихий, так это очутиться в их власти вместе с кучей чудовищ из кошмаров.

– Если мы расплетем этот гобелен и не сможем сплести его обратно, я никогда не смогу снова направить в него ни один кошмар, – говорит Джуд. – Мне будет негде хранить их, и я не буду иметь никакого способа отправить их обратно в верхние слои атмосферы.

– Ты и теперь не можешь направить их в этот гобелен, поскольку он вышел из строя. – Я кладу ладонь на его предплечье и вижу, как кошмары на его теле начинают извиваться от этого прикосновения. – Но ведь этот гобелен создан из кошмаров, не так ли?

– Да, конечно.

– А ты же можешь контролировать кошмары, верно?

– Да…

– Тогда ты можешь распустить этот гобелен.

Он приходит в ужас.

– И что это даст?

– Если каждая нить представляет собой отдельный кошмар, то, если их распустить, ты сможешь все их разъединить и сплести вместе заново именно так, как ты захочешь.

Я вижу, в какое мгновение мой план начинает доходить до него, потому что он инстинктивно сдает назад.

– Я не могу этого сделать. Я никак не смогу контролировать столько кошмаров одновременно. Что, если я упущу один из них?

– А если нет? – парирую я.

– Ты это серьезно? – задает вопрос он. – После всего что произошло?

– На этот раз ты будешь не один, Джуд. – Я подхожу к нему и обвиваю рукой его талию. – Мы все будем рядом с тобой, чтобы гарантировать, что ни один из этих кошмаров никуда не ускользнет.

– Ну и как, по-твоему, мы сможем это сделать? – спрашивает Луис.

Я пожимаю плечами.

– За последние два дня мы разобрались с чудовищем, напоминающим кальмара, с разъяренной змееподобной тварью и с кучей криклеров – и все они были созданы из великого множества кошмаров. Так неужели мы не справимся еще с несколькими кошмарами?

Джуд все еще колеблется, но Саймон явно готов принять мою точку зрения.

– Знаешь, Джуд, она в чем-то права.

– Ты хоть представляешь, из скольких нитей состоит гобелен? – восклицает Эмбер. – Их тысячи. Так как же он сможет сохранить их? Да, он, конечно, крупный парень, но я уверена, что все они не поместятся на его теле.

– Дельное замечание, – соглашаюсь я. – Но должен же быть еще какой-то способ хранения.

– А как ты хранишь их сейчас? – спрашивает Луис.

– В стеклянных банках, – нехотя отвечает ему Джуд.

– В банках? – повторяю я, и многие вещи становятся для меня яснее.

– Да, в банках, – подтверждает он, и в его голосе звучит еще большая опаска.

– В банках для консервирования? – уточняет Моцарт. – Ты же не…

– Да, – наконец признает Джуд и вздыхает. – Я храню их в банках для консервирования.

– Значит, вот что ты делал в том погребе вчера. Помещал кошмары в стеклянные банки. – Я качаю головой. – Как это не пришло мне в голову…

– Стоит заметить, что, глядя на банку для варенья, большинство людей не думают: – О, это мой худший кошмар, – с сухой иронией замечает Луис.

– Значит, нам надо попасть в этот погреб, – говорю я. – Ты можешь распускать гобелен так медленно, как тебе захочется, и помещать кошмары в банки, находящиеся там. Затем, когда ты будешь готов сплести их обратно в гобелен, то сможешь доставать их из этих банок точно так же, как ты их туда поместил. И все у тебя будет под контролем.

Мое предложение не вызывает у Джуда немедленного энтузиазма, но я вижу, что он обдумывает его.

Между тем Эмбер спрашивает:

– А что будет, если ты ошибаешься?

Мне не хочется об