Северный ветер - Александрия Уорвик

Как он мог так поступить? Тупой дурак. Я бы ворвалась в его комнату и навешала ему затрещин, но для этого сперва надо выйти за дверь.

Орла утирает мне слезы чистой тряпицей.

– Вы любите господина.

От ее слов у меня чуть сердце не выскакивает из груди. Но бессмысленно отпираться.

– Да.

– Что ж. – Орла по-матерински прищелкивает языком, и даже, несмотря на горе, я чувствую, как меня омывает волной нежности. – Вы должны ему признаться.

Я вскидываю голову.

– Признаться? – Сразу хочется совершить что-нибудь опрометчивое, например, выброситься из окна. – Я не могу.

– И почему же?

– Потому что с его стороны это не взаимно.

Я отказываюсь думать о словах Борея в пещере. Он бы сказал что угодно, лишь бы заставить меня его бросить. Если бы мы поменялись местами, я бы поступила точно так же. Без колебаний.

– Я давно работаю у господина. – Орла улыбается так нежно, что я готова разреветься. – И вынуждена с вами не согласиться. С тех пор, как вы приехали, я вижу, как он ожил. Он, может, немногословен, но его чувства к вам как на ладони.

– Не может быть! – Мысль поражает меня, как удар грома в самое сердце. – Он просто старается быть вежливым.

Служанка фыркает. Звучит подозрительно похоже на смех.

– Орла! – огрызаюсь я. – Это вовсе не смешно.

– Простите, – в голосе Орлы нет ни капли извинений. – Но вы иногда такая упрямая. И слепая. Упрямая и слепая.

У женщины вырывается тоскливый вздох.

Упрямая? Безусловно. Но со зрением у меня все в порядке. Борей меня не любит. Не может меня любить. Я принесла ему только разочарование, страдания и вред с тех пор, как прибыла сюда.

И сожгла его шторы.

– Вы достойны любви, вы же знаете, – шепчет моя служанка.

В горле застревает комок из чувств. Еще слишком рано плакать, даже если Орла касается глубоко запрятанной боли. Я в раздрае – и всегда такой была. Мои чувства слишком перепутаны, грани слишком острые. И это когда я вообще-то абсолютно трезва.

– Я пыталась его убить, – признаюсь я. – И добавлю: много раз.

Орлу, похоже, это даже не смутило. И как давно она все знает?

– И?

Мое лицо застывает в замешательстве.

– Ну, мне кажется, это некоторая трудность.

Да нет, это совершенно точно трудность. Что, если у меня бы получилось? Если бы я вовремя не осознала, насколько ошибочен путь, нашептанный мне предубеждениями? Я могла убить единственного мужчину, которого когда-либо любила и…

– Дышите, госпожа, – теплая, мягкая рука Орлы ложится мне на затылок. – Люди по-разному выражают свои чувства. Я уверена, что, если вы пойдете к господину и расскажете ему о чувствах, он ответит вам тем же. Ваши сердца едины.

Я крепко зажмуриваюсь. А если нет? Какое будет унижение.

– Ты так говоришь, как будто любовь – это просто. А вот и нет! Это сложное чувство.

Очень сложное. Удручающе сложное.

– Любовь может быть сложно принять. Но то, что вы чувствуете, – просто. Подумайте о сестре. Вы же ее любите, правда?

Да, люблю. И, слава богам, она в безопасности в Эджвуде, где она останется до родов. И это я ни за что не пропущу. Вчера я ей писала, Паллад любезно согласился передать послание. Надеюсь, сестра ответит, когда сможет. Но вслух я произношу только:

– Это другое.

– Разве? – поддевает меня Орла. – Будете прятаться в своих покоях до конца дней?

Ну вообще-то я могла бы.

– Моя госпожа, – предупреждающе тянет женщина.

Я выпрямляю спину и усаживаюсь в кресле повыше, пристально глядя на служанку, в глазах которой светится понимание.

– Идите, – шепчет она. – Господин вас ждет.

Ее слова придают мне смелости встать и расправить складки на платье. Орла права. Я не могу вечно прятаться в комнатах. Я не могу и не буду никогда прятаться.

Теперь северное крыло охраняет десяток воинов. После прорыва, полагаю, они опасаются оставлять короля без защиты.

Паллада нигде не видно. На его месте стоит парнишка с клочковатой бородкой.

– Мой господин не принимает гостей в такой час.

– Хорошо, что я не гость, – ровным тоном заявляю я. – А теперь прочь с дороги, пока я не распотрошила тебя вилкой. Обещаю, будет больно.

Воины тревожно переглядываются, словно пытаясь оценить, насколько неуравновешенной я стала за несколько дней взаперти в своих комнатах. Как выясняется, весьма.

Мужчины расступаются, позволяя мне пройти. Сердце срывается в галоп, я приближаюсь к массивным двойным дверям из темного дерева. Лишь они отделяют меня от момента истины. Два удара сердца. Ровно столько я позволяю себе медлить.

Смерть страху.

Взяв волю в кулак, я врываюсь в покои короля…

Борей вскакивает на ноги и рокочет:

– Что это зна…

Он поворачивается, и ярость, исказившая лицо, растворяется. Книга выскальзывает из его рук, падает на кресло, с которого он только что поднялся. За спиной в камине ревет огонь.

– Рен…

Оранжевый свет смягчает черты Борея, но не способен скрыть ужасное зрелище. Мужчина, бог, переживший горе и мучения. Легкая сутулость из-за ран, синяки и припухлости на лице. Напоминания, как сильно он страдал ради меня. Сероватый оттенок его отныне смертной кожи. И я не могу притворяться, что мне все равно. Тоска комком подкатывает к горлу, и что-то сжимается в груди. Что я натворила? Дура, которая влюбилась в своего врага.

У Короля стужи сердце не изо льда и не из камня. Его сердце живое и большое. Может, оно изранено и устало, но я хочу верить, что оно исцеляется. И мне очень хочется думать, что я – причина этого исцеления.

Повисает молчание. Пялюсь на Борея, как полная идиотина. Рассматриваю каждую царапину, каждый фрагмент кожи. Ничто не ускользает от моего внимания. Даже весь в кровоподтеках и с багровыми ссадинами, он прекрасен.

– Я…

Слова обращаются на языке пеплом. Так много хочется сказать, но я не знаю, с чего начать.

Борей прочищает горло. На нем штаны и свободная рубаха до середины бедра.

– Желаешь присесть? – Он неловко указывает на пустое кресло.

Как будто я смогу усидеть на месте в такой момент.

Постою.

Борей делает шаг ко мне, потом останавливается. Нервным движением пытается пригладить торчащие во все стороны волосы в столь редком приступе стеснительности.

– Как ты?

Я прикусываю щеку так сильно, что чувствую привкус крови.

– Все хорошо.

Огромная ложь, какую еще поискать. Я скучала по мужу все эти три дня. Сейчас я здесь. Так почему я все еще скучаю?

Борей молчит. Возможно, думает, как преодолеть пропасть между нами. Будь я сильнее духом, я бы тоже спросила, как он. Как поживает мой муж.

Мы начинаем говорить одновременно:

– А ты…

– Я думал…

И снова пропасть тишины. Я скрещиваю руки на груди, подрагивая, несмотря на жар камина.

– Ты первый.

– Нет, – отвечает Борей. – Говори.

И вот он, такой добрый. Такой внимательный и… хороший.

– Это была ошибка, – я бросаюсь к дверям. – Прости, что