Тление - Лорел Гамильтон

Мне пришлось приложить титанические усилия, чтобы не спросить, от какой зависимости он избавился, потому что так глубоко и лично в его прошлое я еще не заглядывала — по крайней мере в эмоциональной сфере. Эдуард был моим лучшим другом, мы были знакомы десять лет, но он умел хранить секреты.

— Я словно раковина на берегу моря — красивая, но пустая, как если бы создание, что жило внутри, покинуло ее, — сказал Ашер.

— Потребуется время, чтобы заполнить себя, — заметил Эдуард.

— Ага, — согласился Питер. — Тебе как будто снова четырнадцать, и ты не знаешь, кто ты и кем станешь, когда вырастешь.

— Я столетиями был взрослым.

— В плане прожитых лет — быть может, но ты застрял, потому что был болен. Теперь ты можешь решить, кем станешь, когда по-настоящему вырастешь.

Ашер уставился на Питера, забыв про свои трюки с волосами, так что теперь были видны оба его глаза и края шрамов.

— Как ты можешь быть настолько мудр в столь юном возрасте?

— Я давно в терапии, плюс у меня отличный папа и смышленые друзья, — ответил Питер, переводя взгляд с Эдуарда на меня.

— Если ты прекратишь быть тем старым Ашером, мы поможем тебе узнать, каков новый Ашер, — сказал Эдуард.

— В твоих устах это звучит так просто, — проговорил Ашер.

Эдуард начал было качать головой, но остановился из-за своего воротника-стойки. Он нахмурился и сказал:

— Это непросто. Воссоздать себя после того, как избавился от старого образа жизни — это одна из самых сложных вещей, которая только может быть, но если ты будешь прислушиваться к себе, то построишь ту жизнь, которую хочешь, вместо той, в которой вынужден существовать.

У меня в голове крутилось столько вопросов, но он бы не ответил ни на один из них перед такой толпой народа, да и вообще вряд ли ответил бы, но главное было не это — я поняла, что он открылся Ашеру. Сделано это ради меня или ради Питера, или же Эдуард разглядел что-то в этом вампире, что заставило его потянуться навстречу? Может, спрошу потом, когда мы останемся наедине, и Эдуард посмотрит на меня так, как смотрит уже десять лет: тем взглядом, который говорит мне, что он знает вещи, которых не знаю я, и делиться не собирается.

— Ты поможешь мне, невзирая на мое отвратительное поведение?

— Отныне старайся получше, и прежде, чем ты скажешь, что легче сказать, чем сделать — я в курсе, что изменить свою линию поведения нелегко.

— Он правда хорош, когда речь заходит о помощи в таких вещах, — заметил Питер.

Я поразмыслила об этом секунду, затем кивнула.

— Он правда хорош.

Ашер развел руками.

— В таком случае, я приму эту помощь, ибо понятия не имею, что делать с этим новым собой. Я счастлив, что меня больше не терзают компульсивные мысли, но меня пугает тишина внутри. Я не понимаю, что с ней делать.

— Мы поможем тебе разобраться, — пообещал Эдуард.

— Но для этого тебе придется взять под контроль Кейна, — заметил Питер.

На секунду я задумалась о порядке озвученных действий, но на лице Питера была такая уверенность, а на лице Эдуарда — спокойствие, что я поняла: им нормально с Ашером, и, возможно, — лишь только возможно, — ему будет нормально с ними.

Портниха привлекла мое внимание:

— Макияж и прическа займут по меньшей мере два часа.

— Два часа?! Это же просто свидание, а не свадьба.

— Для свадьбы нам потребуется четыре, а может, еще больше.

У меня отвисла челюсть, и я молча вылупилась на портниху. Хотелось спросить, не шутит ли она, но я знала, что вопрос глупый. У этой портнихи напрочь отсутствовало чувство юмора, о чем я была прекрасно осведомлена. Я лишь надеялась, что визажист и парикмахер попадутся получше, но сомневалась в этом. Я направилась к выходу. Портниха крикнула мне вслед:

— Два часа, миз Блейк, после чего вам еще нужно доехать до клуба.

Я рявкнула через плечо:

— Я вернусь, и зовите меня «маршал Блейк».

4

Я вышла на улицу, окунулась в мягкие объятия ночного воздуха, и мне, наконец, стало чуточку легче дышать. Дело было не в тех, кто остался в магазине, а в свадебных шмотках, в моей семье, да и в самой свадьбе тоже. Большой день со своим «только смерть разлучит нас» приближался, и неизбежно вгонял меня в стресс, так что каждый раз, когда я выходила на улицу, мне становилось лучше. Разумеется, стоило мне войти внутрь, и все опять становилось плохо. В этот раз было весело из-за примерки Эдуарда, из-за того, что я могла видеть, как вырос Питер, и насколько он стал взрослее многих бессмертных, которых я знала, из-за того, как он надрал задницу Кейну, из-за того, что Ашер прикладывал усилия, чтобы стать лучше. Но все позитивные эмоции были связаны с людьми, а не с магазином и одеждой. Возня с моим свадебным платьем затянулась, потому что я забраковала все предложенные варианты, но в конце концов Жан-Клод помог мне выбрать одно. Я предпочитала полуформальные пляжные варианты, ну или что-то, в чем люди венчаются в маленькой церквушке в узком кругу близких и родных, которые тебе по-настоящему дороги. Тогда как я вообще могу выходить замуж за парня, в представлении которого свадьба должна быть как минимум роскошной?

— Ты просто любишь его, — ответил мне мужской голос из переулка за магазином.

Я обернулась с улыбкой.

— Привет, Дамиан.

Он вышел из тени в луч уличного света. Во всем своем шестифутовом (182 см. — прим. переводчика) великолепии славного датского викинга, он был красноволосым, зеленоглазым и настолько бледным, что даже этого слова казалось мало, чтобы описать цвет его кожи. Такое случается с рыжими, если они тысячу лет не видят солнца. Волосы у него были ярко-красные, как свежая кровь, а кожа по-настоящему молочно-белой — даже Жан-Клод не был настолько белоснежным, не говоря уже обо мне.

Мы стояли и улыбались друг другу так, как улыбаются любовники. Мимо нас прошли две хихикающие женщины и сфотографировали Дамиана. Он был одет по-рабочему, в форму менеджера «Пляски Смерти», первого сверхъестественного танц-клуба в стране, на нем было атласное черное болеро, а под ним рубашка цвета лесной зелени — она поблескивала на свету, так что я знала, что это шелк. Встречаясь с Жан-Клодом, я невольно узнала, как выглядит шелк при разных типах освещения. Обтягивающие кожаные штаны Дамиана были заправлены в сапоги до колена — тоже очень по-жанклодовски, но он все-таки хозяин клуба, так