Северный ветер - Александрия Уорвик

– Я останусь снаружи, если ты того пожелаешь, – произносит Борей медленно и холодно, – но с Рен ты поговоришь. Ты, как ее сестра, окажешь ей любезность и уважение, которых она заслуживает.

Элора, кажется, вот-вот хлопнется в обморок. А меня охватывает нелепейшее желание хохотать до упаду, пока не подведут легкие.

Касаюсь ладонью спины короля, и он отступает, давая мне шагнуть вперед и снова взять все в свои руки.

– Кстати, если хочешь знать, – говорю Элоре, – выбора у тебя нет. Я не уйду, пока ты меня не выслушаешь.

– Ладно. – Сестра шумно выдыхает носом, обретя некоторое достоинство. – Рен, ты можешь войти. Обсудим все, что ты пожелаешь.

– Если ты думаешь, что мой муж останется тут, на холоде…

– Он Король стужи…

– Да мне плевать! – гаркаю я, сотрясаясь от ярости, что разливается по венам бурным потоком.

Я пылаю, бушую, и я борюсь наконец за собственный голос.

Я рождаюсь заново.

Элора широко распахивает глаза. Она меня боится. Она не понимает, кто же я такая. Ведь я так долго прятала острые углы. Была слишком грубой, прямолинейной, недостаточно нежной, покорной, доброй, милой. Я была женщиной со шрамом на лице и готовым на все телом. Я была заперта в тенях, пока Элоре дарили солнце. Отныне все иначе.

– Ты изменилась, – шепчет сестра.

– Разве?

Или я просто наконец-то свободна?

Шоу сверлит меня сердитым взглядом. Я не обращаю на него внимания. Все равно не посмеет напасть, пока рядом Борей.

– Я всегда о тебе заботилась, – шепчу я сестре-близняшке. Мы делили утробу на двоих. – Так гордилась, что обеспечиваю тебе хорошую жизнь. Не найти такого, что бы я ради тебя ни сделала. Не найти. Я продавала себя за деньги. Я рисковала шкурой, сражаясь с темняками. Проходила в поисках пищи сотни километров каждый месяц. Никогда не жаловалась, ни разу за эти долгие, трудные годы.

Голос становится хриплым. Клянусь богами, я не сломаюсь. Пока не окажусь далеко-далеко отсюда, пока не выскажу все, что думаю.

– Ты назвала меня самовлюбленной, – продолжаю я, и губы кривятся сами собой. – Ты, которая за всю жизнь даже не попыталась пошевелить хоть пальцем, посмела назвать самовлюбленной меня?!

Во взгляде Элоры мелькает нечто, похожее на вину, и я вдруг задаюсь вопросом: а может, она все это понимала? Просто предпочитала молчать, закрывать глаза на мой выбор, чтобы избегать жизненных тягот? Раньше я бы не поверила. А теперь уверена, что все именно так. К чему еще я была слепа?

– То, что ты стоишь тут и осуждаешь меня за выбор – выбор защищать тебя, – показывает, насколько ты слаба и эгоистична. Да, я солгала. Да, ушла, не попрощавшись. Но я была готова умереть, лишь бы ты жила, потому что я любила тебя больше всего на свете. А ты можешь сказать то же самое?

Элора высвобождается из рук Шоу.

– Я пыталась, Рен. Правда пыталась. Но с годами ты все больше пила…

Сердце ухает в пятки. За спиной рычит Борей.

– …и забота обо мне, казалось, давала тебе какую-никакую почву под ногами…

– Нет! – рассекаю ладонью воздух. – Не тебе меня стыдить. Не тебе моими изъянами прикрывать себялюбие и бездействие. Я разобрала по косточкам свое прошлое поведение, разрушительные наклонности, и пусть я понимаю, да, они причиняли тебе боль, но ты отказываешься отвечать за свои поступки. Это и есть причина, по которой я здесь. А не моя трезвость.

Борей встает рядом со мной. Безмолвный, сдержанный, верный, непоколебимый. Лицо Элоры каменеет. Губы ее дрожат, и она страдальчески прикусывает нижнюю.

– Ты права, – осторожно произносит сестра. – Мои слова были неуместны. Если хочешь помириться, давай все обсудим.

– Я пришла не мириться. – Эта черта уже давным-давно позади. – Перед тобой выбор. Если ты не можешь принять причины моих поступков, принять меня, тогда я не вижу смысла поддерживать отношения. Я уйду и не вернусь. И живи себе до конца дней под гнетом вины, что отвергла единственного человека, который тебя всегда любил. – Мой голос твердеет. – Если, однако, ты желаешь сохранить меня в своей жизни, ты примешь наше приглашение на праздник завтра вечером.

Элора сглатывает.

– В Мертвых землях?

– Да. Шоу, разумеется, тоже приглашен.

Они переглядываются. Затем Шоу спрашивает:

– Но как это возможно?

– Возле реки Лез вас встретит лодка. Как только вы перейдете на ту сторону Теми, вам предоставят лошадей и проведут в цитадель. О своем благополучии, о ребенке не беспокойтесь. Вам, как моим гостям, даруют наилучшую защиту. А если решите не присутствовать, – говорю я, – тогда нам больше нечего друг другу сказать.

И на мое сердце вновь ляжет груз, то, о чем я буду скорбеть.

Лицо Элоры вытягивается.

– Рен…

– Я желаю тебе счастья. Вот и все, чего я тебе всегда желала. Только жаль, что ты не отвечала мне тем же.

Женщина, которая покинула Эджвуд и отправилась в Мертвые земли на спине темного ходока, не имеет ничего общего с той, кто уходит сейчас, бок о бок с Северным ветром, как равная ему. Бросаю последний взгляд на Элору и, развернувшись, спускаюсь по ступенькам. Борей обнимает меня за плечи, прижимает к себе, и мы шагаем так через пустынную площадь.

– Горжусь тобой, – тихо произносит он, почти касаясь губами моего уха.

На мгновение я позволяю себе прижаться в ответ. По щекам стекает пара слезинок, обжигающе горячих на замерзшей коже.

– Я просто рада, что не стошнило.

Борей хрипло хмыкает. И несмотря на ощущение, будто грудь разрывает изнутри, мне тоже удается рассмеяться.

– Как ты себя чувствуешь?

Наши сапоги стучат по голым, залитым лунным светом камням мостовой. Среди деревьев нас ждет Фаэтон, и мне не терпится вернуться в свои покои, к горячей ванне.

– Грустно, но все будет хорошо.

Выбор за Элорой. Если она хочет сохранить отношения, она преодолеет расстояние, не я. Пришло время ей взять на себя ответственность. И пусть она меня не поддержала, кое-кто это все-таки сделал.

Прерывисто вздохнув, я продолжаю:

– Спасибо, что ты здесь. Сомневаюсь, что мне хватило бы смелости встретиться с Элорой лицом к лицу без тебя.

И вновь Борей обнимает меня крепче.

– Хватило бы, – его уверенность непоколебима. – Пойдем домой.

Бросаю на него взгляд, вздрогнув, но Борей лишь улыбается мне с высоты своего роста.

– Домой, – соглашаюсь я и беру его за руку.

«Ты изменилась», – заявила Элора и была права. Несколько месяцев назад я бы выбрала сестру.

А на этот раз я выбрала себя.

Глава 37

Северный ветер мечется туда-сюда, как пес на цепи.

Щурится на всякого проходящего мимо слугу, пробегающего под ногами ребенка, кружащую в танце пару, звякающий бокал. От взрывов пьяного смеха, бурлящей, кипучей радости самого разгара празднества у короля дергается глаз. Едва кто-то осмеливается подобраться поближе, король щерится.

Короче говоря, внушает страх.

Болтаясь рядом с ним возле широкой арки окна, я вздыхаю.

– Опять хмуришься.

И его оскал становится еще мрачней, если это вообще возможно. В раздражении