Ее бешеные звери - Э. П. Бали

этого… — выдыхаю я, глядя на его подбородок, потому что эти глаза — это слишком. Я вижу начало конца в их глубоком, насыщенном янтарном цвете. Как последние лучи заходящего солнца. Вестники грядущей тьмы. — Пожалуйста. Не говори этого. У меня здесь последняя ночь, — я указываю на спальню за дверью ванной. — Позволь мне насладиться этим, пока есть возможность.

Он наклоняется и целует меня в лоб, и я думаю, что это вполне может убить меня, потому что я знаю, что его поцелуи на исходе.

Как мне теперь жить дальше, зная эту его сторону — его нежный тон, мягкие прикосновения, эти проникновенные глаза, — и при этом… уйти? До того, как я приехала сюда, я собиралась жить как можно дальше отсюда и вести счастливую жизнь без своих суженых. Но вернуться к этому плану теперь, когда я их узнала?

— Лучше бы я никогда тебя не встречала, — шепчу я, и что-то внутри меня ломается от этих слов. — Лучше бы я никогда сюда не приезжала.

Он моргает — кажется, от удивления, — а затем на его лице вспыхивает ярость, и он кладет свою большую, сильную руку мне на горло. Он делает это нежно, но уверенно, чтобы заставить меня подчиниться, и тихо рычит мне в лицо. Его запах окутывает меня, как крылья, пьянящий и всепоглощающий. Я вдыхаю его, и мое сознание наполняется желанием и страхом.

И то, что он говорит в моем сознании гортанным и грубым голосом, который сметает сдержанность и оголяет мужчину, потрясает всю мою реальность.

— До тебя меня не существовало.

Он оставляет меня там, как стеклянную куклу, осколки которой осыпаются на пол.

Глава 57

Аурелия

В мою последнюю ночь в квартире Лайла Дикарь забирается в постель и прижимает меня к своей груди. Теперь, когда мои руки зажили и освободились от гипса, мы впервые можем нормально обниматься. Он похлопывает меня по спине и гладит по волосам, пока я немного плачу, и хотя я борюсь со сном, довольно скоро поддаюсь его приятному укачиванию.

Где-то после полуночи я чувствую это.

Комната погружается во тьму, раздается тихий щелчок оконной задвижки. Я открываю глаза и смотрю на окно поверх груди Дикаря. Мое сердце колотится, как в кошмарном сне, когда оконная рама плавно открывается.

Голос, похожий на шорох самых темных существ, крадущихся в ночи, проникает в мой разум:

— Прелестный, сломленный, змееныш. Ты меня не послушала.

Мгновение спустя нога в ботинке опускается на ковер, и в комнату неторопливо входит моя пятая пара. Я все время забываю, какой он огромный — такой же высокий, как Ксандер, и широкий в плечах. Из-за извивающихся, пульсирующих теней я почти ничего не могу в нем разобрать, кроме этого грубого атлетизма. Я слежу за ним взглядом, пока он идет по комнате. В нем нет плавной грации высшего хищника, как у Лайла, Косы или Дикаря, но есть звериная поступь высшего монстра.

Он устраивается в кресле Лайла напротив кровати, вытягивает одну ногу и кладет локоть на подлокотник. Это высокомерная поза, и он находится в идеальном положении, чтобы пялиться на меня, лежащую на груди Дикаря. Две красные точки света похожи на лазерные лучи, пронзающие темноту комнаты, и я не могу сдержать дрожь, попав в их идеальный, суженный фокус.

Кажется, что от его присутствия в комнате — да и во всем здании — становится нечем дышать. Как будто дух школы знает, что в помещение проник зверь из ночных кошмаров и вытягивает из него жизнь.

— Я не подчиняюсь приказам людей, которых не знаю, — отвечаю я мысленно, но в моем ответе нет той язвительности, на которую я рассчитывала. Если уж на то пошло, это звучит просто грустно.

Он глубоко вздыхает, и его плечи поднимаются и опускаются.

— Но я тебя довольно хорошо знаю.

— Так ты преследовал меня все это время? — обвиняю я, позволяя загипнотизировать себя пульсирующими тенями, которые движутся вверх и вокруг его лица. Они похожи на плотные грозовые тучи, только самые черные, которые я когда-либо видела.

— Это мое любимое занятие.

Я едва не фыркаю вслух. И он даже не был тем, кто украл мои трусики.

— Что ж, я польщена.

Две красные точки не двигаются, не мигают. Это действительно нервирует, но почему-то мне нравится находиться под их прицелом. Мы молча смотрим друг на друга, и, хотя так не должно быть, но что-то в моем сердце успокаивается от осознания того, что все пятеро моих суженых находятся поблизости. Лайл, Коса и Ксандер в квартире, поглощают второй ужин, что они любят делать поздним вечером, как я недавно узнала.

— Почему ты не хочешь показаться мне? — спрашиваю я.

— Потому что это испортит все веселье.

— Я хочу тебя видеть, — твердо говорю я и на мгновение задумываюсь, не отдать ли ему приказ регины.

Он выдыхает смешок, и звук выходит гулким, как в пещере.

Дыхание Дикаря сбивается с ритма под моей щекой, а руки сжимаются крепче. Я не могу понять, проснулся он или просто обнимает меня во сне.

Но потом Упырь говорит:

— Я хочу увидеть, как ты сядешь ему на лицо.

Моя голова вскидывается так быстро, что я едва не растягиваю мышцу на шее.

— Но больше всего хочу видеть, как ты извиваешься от удовольствия, слизывая сперму с моего члена, змееныш.

Святая богиня. Он видел, что я делала с Лайлом и Дикарем на днях? Он что… ревнует?

А потом в моей голове раздается сонный голос Дикаря, хриплый от недавнего пробуждения.

— Забирайся, принцесса. Не заставляй зверя ждать.

Волнение разливается по моему телу, золотое и искрящееся, но я замираю на месте, когда еще одно существо бесшумно крадется к комнате.

— О, как весело, прелестный змееныш. Лев вышел на охоту, — рокочет Упырь.

— Ты думаешь, я не замечу, когда хищник заберется в мое логово? — раздается ехидный вопрос в наших мыслях, когда Лайл распахивает дверь спальни и входит внутрь — высокая тень в одних хлопковых штанах, которые он надевает на ночь. Его волосы выбились из резинки и роскошно спадают на одно плечо.

— Что ж, спасибо, — посмеивается Упырь, когда Лайл приближается к нему с намерением атаковать, словно сам ангел смерти.

Тогда я отталкиваюсь от Дикаря и сажусь верхом на волке.

— Лайл, — предупреждаю я через плечо. Лайл останавливается и слегка поворачивается, так что в поле его зрения попадаем и я, и Упырь. А потом, довольно внезапно, мне кажется забавным добавить: — Веди себя хорошо со своим братом по узам.

Упырь запрокидывает голову и