Бамбалейло! - Галина Шатен

И чего она приперлась? Ко мне? Я ей что, скорая помощь? У меня вообще, что ни день — то один гость другого лучше. Вот жила я себе спокойной и размеренной жизнью, а потом — бац! — и сразу как-то попала в сумасшедший водоворот, который крутит, не останавливаясь.

П а м а гите.

Капец какой-то.

Оглядываю оставшиеся голые стены. Но я не хочу клеить. Я хочу курить. Где эта чёртова сигарета?

Сигарета так и лежит под зеркалом в коридоре. Ради интереса смотрю в глазок. Ну, обалдеть. Она сидит на чемодане и смотрит в пол. Картина маслом — не ждали, а мы приперлись. Ну пусть сидит. Если думает, что меня легко сломить, надавив на жалость — пусть выкусит. Я не буду её слушать. Потому что мне — все равно! Ещё ей помощь мою подавай. Наглость просто высшая степень.

Открываю окно на кухне и сажусь на подоконник полубоком. Обожаю эти старые квартиры за их широкий подоконник. Закуриваю от спички. Проклятый Митя. Из-за него снова втянусь и курить стану. А от этого кожа портится. Ещё старше стану выглядеть. И перестану ему нравиться.

Чёрт.

Но как же хорошо.

Ещё одна затяжка — и я успокоюсь. Да-да, вот сейчас.

Меня не волнует беременная, молодая и очень красивая любовница моего мужа. Во мне нет ни любви, ни тоски, ни жалости. Прям как у Саши Белого… Блин, могу поспорить, эта девка ни черта не поймёт — ни цитаты, ни кто такой Белый.

Тушу окурок о железный карниз снаружи окна. Затем иду в коридор и смотрю в глазок.

Вот же чёрт! Она не поменяла позы, вообще не двинулась, как соляная статуя.

А мне неожиданно кажется, что пол какой-то грязный и нужно срочно его помыть. А также протереть везде пыль. Грязной посуды, к сожалению, как таковой, нет.

Снова смотрю в глазок. Ну и чего она тут уселась?

Нет, Оксанчик, тебя это не волнует. Это её ребёнок. И её ответственность. И вообще ты — жертва . Да. Ты — жертва. Это из-за неё всё полетело в тартарары. А в тебе нет ни тоски, ни любви, ни…

Вот чёрт!

Раздражённо щёлкаю замок и открываю дверь. Девушка поднимает голову. Эти голубые глаза, полные отчаяния, меня не трогают. Не-а. Вообще.

Нет-нет-нет.

— Сколько тебе лет? — спрашиваю строго.

— Восемнадцать.

Вот же твою мать! Моему ребёнку могло быть почти столько же. Сейчас. Моему. И ребёнку Лёни. А он трахнул девчонку. Просто трахнул. И, судя по всему, не один раз.

— И как тебя зовут?

— Вероника.

— Ну, Вероника, — выхожу и облокачиваюсь спиной о косяк своей двери, — что ты от меня хочешь?

— Мне больше некуда идти… я ушла из общежития… он обещал, что… будет хорошо… он говорил… — всхлип, и она обнимает живот, — они хотят его забрать… Я подслушала разговор… но я… я не отдам! Он — мой!

Выдыхаю, поднимая глаза к потолку.

О — ужас! В углу огромная паутина с огромным пауком. Какой ужасный монстр. Точно. Анель. Во веки и отныне. Да, именно сейчас нужно думать именно об этом. О пауке.

— Я не знала, что Леонид женат… Честно! — Вероника вновь вскидывает на меня глаза. — Я узнала намного позже, чем… вот, — снова касается живота. — И… мне просто некуда пойти…

— И ты решила прийти ко мне?

— Больше некуда. А вы ведь его ненавидите… Пожалуйста. Помогите. Мне нужно перекантоваться всего неделю… я всё, что угодно, умею: убираться, стирать, мыть полы — что хотите. Хорошо шью. Я буду тихая и незаметная.

— А потом что же? — переваривая информацию и поражаясь абсурдности ситуации, спрашиваю. Наверное, если завтра позвонят в дверь, я открою — и там будут зелёные человечки, и сообщат, что забирают меня для опытов, я просто попрошу их подождать, пока соберу вещи. Моё удивление иссякло.

— Что?

— Да. Через неделю что? Лёня такой же родитель, как и ты. Он имеет законное право на… — киваю на её живот.

Испуганно таращится на меня, будто это я сейчас собираюсь у неё отобрать живот.

— Мой дядя… он приедет… Он разберётся.

— А дядя кто?

— Он… эм… он дядя Тарас.

— Бульба, что ли? — невесело хмыкаю. — Боже ж мой. И что, у тебя друзей совсем нет? Или ещё кого?

— У меня никого нет, только дядя. А он сейчас далеко. А друзья… ну, они все живут с родителями… или так же в общаге. Простите, правда. Я понимаю, что вы меня ненавидите… Но я… честно, если бы я про вас знала, я бы никогда. Клянусь! Я… не знала про вас. Только когда забеременела, Леонид… он мне сказал, что женат и что не может от вас уйти, потому что вы болеете. А любит меня…

И я не специально, правда. Я случайно. Я учиться хотела. Но…

Моя челюсть вновь стремится к земле. Но я умело удерживаю её и даже мысленно себя хвалю за сдержанность. Ну просто мой Лёня? Лёня наплёл такое? Клянусь, я жила с незнакомцем. Как я могла не замечать лжеца рядом?

Это просто уже сверх меры. У каждого человека она есть. Моя уже горит на красной кнопке «СТОП».

Её рассказ сбивчивый, нервный. И хоть суть ясна, у меня ещё остаются вопросы. Но… постой-ка. Я же не думаю серьёзно её впустить в дом? Вдруг она ночью меня прирежет ножом? Оглядываю девушку. У Лёни, как я понимаю, один типаж. Надо всё-таки с ним встретиться и дать хорошо в черепушку.

Мои мысли прерывает хлопнувшая подъездная дверь и цокот спешных каблуков, поднимающихся по лестнице.

Вероника оборачивается и резко встаёт, отойдя два шага ко мне.

Анель.

Да. Вот. Я совершенно не удивлена.

Свекровь смотрит на меня. Я — на нее. Потом Анель смотрит на Веронику, а я по-прежнему на Анель.

— Поехали домой, Ника, — говорит, — что ты тут вообще делаешь? Сорвалась