Эмма Ричмонд - Роковой мужчина

– Я не хотела… не могла… О Господи…

Все еще цепляясь за мягкую ткань рубашки на его груди, чувствуя, что не в силах разнять пальцы, она задрожала, подняла глаза на его губы – и слабый стон сорвался с ее уст.

– О, Генри, ты хоть понимаешь, что со мной сейчас происходит?

– Да.

Я ведь не такая, подумала она в полной растерянности. Не такая скованная. Не такая робкая. Но ей действительно хотелось его поцеловать. Хотелось раствориться в его объятиях, вообще полностью раствориться в нем. Хотелось ощутить то, чего она никогда еще не ощущала. Хотелось почувствовать эти великолепные губы на своих губах.

Невольно приоткрыв рот от нетерпения, Гита медленно качнулась в его сторону, прижалась к нему всем телом и коснулась его рта своими губами.

Чувствуя себя непривычно и странно, она медленно, поддаваясь какому-то инстинкту, потерлась о него своим телом. Разжав, наконец, пальцы, она подняла руки, скользнула ладонями по его шее, затылку, с наслаждением запустила пальцы в его шелковистые волосы, погладила голову. Ее груди прижались к его груди, и соски, уже тугие и твердые под тканью рубашки, заныли от нетерпения. Прижимаясь к нему все теснее, понимая, что возбуждение охватывает все ее тело, она почувствовала его сильные бедра и осознала, что уже хочет большего.

Он с готовностью отозвался на ласки и прижался бедрами к ее бедрам. Крепко и интимно.

Ослабевшая, загипнотизированная, возбужденная, окутанная его теплом, его силой, не чувствуя холодного ветра, что дул с холма, не слыша ни отдаленного блеяния овец, ни пения птиц, она целовала его и позволяла целовать себя, прижималась все теснее и теснее. Нетерпение и желание властно заявляли о себе. Она наслаждалась теплом и ноющим, необъяснимо томительным ощущением внутри себя. По ее спине побежала дрожь.

Руки Генри скользнули к ее спине, он прижимал ее к себе до тех, пор, пока она не ощутила его растущее возбуждение.

– Сними это, – хрипло сказал он, не отрывая рта от ее губ.

В полуобморочном состоянии она непонимающе взглянула ему в глаза.

– Что снять?

– Рубашку. Сними ее.

– Но я не надела…

– Я знаю.

Охваченная нерешительностью, она только чуть поежилась, и он сам разжал объятия и начал расстегивать пуговицы на ее груди. Он не торопился, хотя и был охвачен возбуждением, и его дыхание участилось. Не обращая внимания на ее слабые протесты и неискренние попытки остановить его, он расстегнул последнюю пуговицу.

Гита вцепилась в свою рубашку, удерживая ее полы на груди. Он мягко попробовал разнять ее руки.

Глядя в его глаза и дерзко, и испуганно, она спросила нетвердым голосом:

– Утонченный, элегантный Генри намерен предаться любви у дровяного сарая?

– Почему бы и нет? У каждого из нас есть свои фантазии. – Его голос звучал скучающе.

– Новые фантазии?

– Да. – Не отрывая взгляда от ее лица, он взялся за полы ее рубашки и широко распахнул их на груди Гиты.

Затем опустил взгляд ниже, а она, с безумно колотящимся сердцем, чувствуя прохладу на обнаженных сосках, судорожно вздохнула. И тут неожиданно с дороги раздался чей-то голос:

– Генри!

Все его тело словно застыло. Откинув назад голову, он закрыл глаза, глубоко втянул в себя воздух и медленно выдохнул.

– Генри!

Аккуратно прикрыв ее обнаженную грудь полами рубашки, он повернулся и пошел прочь.

Вся, дрожа, прислонившись к стенке сарая, Гита заставила себя несколько раз глубоко вздохнуть и торопливо принялась застегивать пуговицы. Мучаясь от напряжения, раздражения и страсти, раздирающей ее изнутри, она никак не могла взять в толк, как же она позволила себе то, что только что произошло между ними. Легко можно было представить, как развивались бы события, не окликни его кто-то посторонний. И при этой мысли она снова почувствовала волнение. Не было бы ни возражений, ни отказа с ее стороны – Гита знала это твердо. Потому что она тоже его хотела.

Поежившись, не понимая, что творится в ее душе, Гита побрела прочь. Поднялась к деревьям, растущим на холме, и пошла дальше. Увидев поваленное дерево, она опустилась на него так, словно силы разом покинули ее, и спрятала лицо в ладонях. Она ощущала себя усталой, липкой и не совсем здоровой.

Когда Генри оказался рядом, она сразу это поняла. Ни звуком, ни каким-либо другим образом он не дал о себе знать, но она сразу почувствовала его присутствие.

– Кто это был? – спросила Гита, не в силах сдержать любопытство. Он не ответил, и она повернула голову: он стоял, опершись плечами о ствол дерева, в нескольких метрах от нее. – Вы напугали меня, – прошептала она. – Обычно встречаешь человека, он тебе нравится, потом вы знакомитесь поближе, все это происходит постепенно, медленно. Не так, как сейчас. Не так неистово. Я не знаю, как мне вести себя с вами, Генри.

Он криво улыбнулся.

– Я не уверен, что сам знаю, как мне себя вести.

– Не понимаю…

Он подошел к ней и уселся рядом на поваленное дерево.

– Вы стали чем-то вроде наваждения, мисс Джеймс. С того самого момента, когда Люсинда сказала мне, кто вы такая, я словно… словно околдован. Смотрю на ваше лицо на рекламных щитах, на экране телевизора и называю себя круглым дураком. Потом я как-то увидел вас в книжном магазине…

– Но вы же не смотрели…

– Смотрел.

– Но вы сказали…

– Да. А потом я увидел вас в студии и понял, что мне не удастся избавиться от своих чувств к вам.

– Но я совсем не такая, какой кажусь на рекламных плакатах, – напомнила она в растерянности.

– Нет, вы возбуждающая и агрессивная…

– Я совсем не агрессивна, – возразила она. Генри приподнял одну бровь, и она покраснела. – Во всяком случае, обычно! Просто последние несколько месяцев, оказались для меня слишком стрессовыми. – И я совсем не та женщина, какую видят в рекламном телевизионном ролике…

– Передо мною вы, – сказал он негромко, – а вовсе не «та женщина».

– Нет, не я! Я совсем не такая!

– В самом деле? Тогда почему ваши глаза обещают то, что отрицает ваше тело?

– Они ничего не обещают! – воскликнула Гита.

– Нет, обещают. Я смотрю на вас, и я вас хочу. Это очень просто. Это очень сложно. И даже если не смотрю, я все равно вас хочу. Так же, как вы меня. Вы ведь хотите, не так ли? – спросил он мягко.

– Я не знаю… Я не очень хорошо себя чувствую.

– Из-за меня?

– Нет… Наверное, я что-нибудь съела. Я чувствую себя… больной и разбитой. – Наклонив голову, она с трудом сглотнула и уткнулась лбом в колени.

– Обычно я произвожу на женщин совершенно иной эффект, – протянул он, и она слабо усмехнулась.

– Да уж, – согласилась она. – Скорее всего, не такой. Та девушка в студии, потом Дженни…