Один из многих - Егор Уланов

— был безродным казаком, но за свою недюжинную удаль и ратное мастерство зачислен в кавалергарды — личную охрану Екатерины Первой, которая, по свидетельствам, была сформирована в 1726 году и состояла в основном из дворян. За долгую службу Тарасу присвоили титул и фамилию Кавалергардов, а также одарили поместьем и прочим.

Потомки Тараса поставили себе цель растратить фамильные богатства. Весь XVIII век Кавалергардовы жили на широкую ногу, давали балы, занимали денег, и цепь расточительства прервалась на Александре Семеновиче Кавалергардове, который окончательно промотал состояние и был еще замечательным наездником. Так род их обеднел, но не утратил силы и продолжился в разночинстве, литераторстве и даже политике. Кто-то из тех многих даже стал промышленником и перед революцией улучшил финансовое положение семьи. А когда «окаянные дни» раскинулись за окнами, Кавалергардовы и тут отличились. Сначала поддержали революцию, а затем, в ней разочаровавшись, прямо в лицо обругали, за что выехали на некоторое время в изгнание, но не за границу, как иные, а вглубь нашей необъятной родины с полным изъятием имущества. Тем не менее всегда кто-то из широкого семейства оставался в столицах. Иные часто возвращались. И предания эти рассказывались чопорными аристократичными бабушками с гордостью и благоговением. Так что всякий сын заучивал длинную родовую цепь наизусть. Я вам вкратце ее передал, чтобы лучше понять этого человека.

А мы постепенно подойдем к нашему времени, где в 90-е годы Евгений Егорович Кавалергардов решил стать великим бизнесменом. Также он не жалел денег за карточным столом, и дела его не шли. Теперь Евгения Егоровича не стало, обширное, но запущенное предприятие было распродано за бесценок и разделено между наследниками, большинство из которых имело разных матерей. Дмитрию Евгеньевичу в восемнадцать лет достались несколько миллионов рублей, квартира в Москве и парадный костюм отца, в котором оный любил щеголять.

После наш герой учился и отдал несколько лет научному институту при министерстве. Быстро разочаровался, увидев науку нашу со всех сторон. И далее с приятелями устроил IT-проекты, разработку, хоть и мало в этом, в сущности, смыслил, но имел стартовый капитал и знакомства с института. Деньги пошли. Далее потихоньку инвестировал в вещи простые и полезные, вроде кофеен да барбершопов.

Это пока вся его биография. Итак, он сидел на заднем сиденье и говорил:

— Что это на тебе такая шинель дырявая? — будто отчитывая Петьку напоследок.

— Какая есть, вроде не жалуюсь, — гордо, но без злобы отвечал тот.

— Вот, держи, ты меня славно возишь, поэтому поощряю, — протянул таксисту двадцать тысяч рублей.

Петька, смущаясь, отклонился и затараторил:

— Да что вы… не стану… много… — Но вдруг слова отца зазвучали у Петьки в голове: «Знакомься! Обрастай связями» — и он взял.

Они познакомились полгода назад, как уже сказано. Петька только осваивался, а Дмитрий ехал куда-то и удивился, что такой молодой, здоровенный русский парень таксует, хотя он привык видеть на месте водителя в «Экономе» мигранта из Азии. Не то чтобы он имел какие-то предубеждения против мигрантов, но, знаете, внимательность вечно подскажет неудобные, непечатные истины, которые можно толковать двояко. А словом, Дмитрий разговорился с Петькой и, узнав, что парень после армии пытает счастья здесь, решил ему помочь. Уговорились, что Дмитрий, если ему куда-то нужно, не станет вызывать в приложении, а позвонит Петьке, и тот, если будет свободен, подберет его. Уговорились хитростью, как нередко бывает в наших широтах. С тех пор Дмитрий подкидывал ему работу; у него был младший брат, ровесник Петьки, и как бы невольная склонность к нему заставляла его помогать молодцу.

Петьке же это было странно; тот поначалу не верил и подозревал его. Но сойдясь ближе, юный таксист понял своего товарища. Дмитрий жил детство и юность в столице. И как человек, рано изведавший все возможные наслаждения, быстро усвоил их истинную ценность, а именно то, что к ним совершенно не стоит стремиться. Счастливый урок, недоступный нам, милым провинциалам России. Урок, который мы учим много позже — уже во взрослой жизни. И оттого на первых ступенях обыкновенно встречаются наивные «деревенщины» и пресыщенные «мажоры».

Однако если разум не покидает юношу, то он и в богатстве, и в надменности московской не сделается плох. А разум у Дмитрия был. Потому он избежал многих легких заблуждений его соплеменников. И Петька его полюбил.

Пожав ему руку, Кавалергардов проговорил: «Ладно, давай удачи!» — и побежал к дому.

Таксист еще с полминуты постоял, смотря вслед убегающему. Да ощутив на себе недобрые взгляды трех охранников, ударил по газам, и «Солярис» скрылся во тьме.

Дмитрий, подбежав к крыльцу, поправил наряд, и навстречу ему выступил напудренный швейцар. «Прошу, господин», — поклонился он, отворив тяжелые двери.

Мужчина прошел в приемную, где стояло несколько диванов, шкафы и прочее. Шептались два дворецких, их речь была больше похожа на ругань. Один из них церемонно полюбопытствовал: «Кто вы?» Дмитрий назвался и легким движением достал приглашение, после у него приняли пальто и открыли дверь в зал торжества.

Он был одет в смокинг, по которому нельзя угадать эпоху и время, но простой и со вкусом. Ни галстука, ни бабочки не было; элегантно расстегнутая рубаха открывала его шею. Перед ним предстал белоснежный зал с колоннами и дальней лестницей. Музыка беспечно лилась, а посередине вальсировали несколько пар. Осмотревшись, Кавалергардов прошел в зал, пытаясь не привлекать внимания, и оттого сутулясь.

«А народу! Все самодовольны и явственно уверены в своей нужности. Не терплю эти светскости, а тут еще опоздал. Беда, беда…» — думал он. Вообще Кавалергардов боялся незнакомцев и даже просто не умел сходиться, поэтому в чуждом обществе предпочитал не заявлять о себе. Хоть и жил в Москве менее полугода после своих недавних путешествий, это был его первый выход. Да какой! На этот бал некоторых министров не позвали, а Кавалергардов здесь. Знакомства, заведенные сегодня, могли помочь в дальнейшей карьере, бизнесе, могли сделать имя и укрепить славу; однако Дмитрий думал об этом в последнюю очередь. Его светлые голубые глаза без устали бегали по лицам. Люди, стоящие у дверей, все-таки обратили на него внимание, повернув головы, а притом продолжая говорить.

«Роскошь, конечно, необоснованная, драгоценные камни в колоннах; я надеялся, такие приметы исчезли из современной архитектуры. Может, хозяева кичились своим достатком? Гостевой этаж с балконом? Нет, это не в ЕЕ стиле. Наверное, дом был построен до свадьбы… — отмечал Кавалергардов, осматриваясь, — а так, один из многих домов на Рублевке».

Зал, заполненный нескончаемой болтовней, сливавшейся с музыкой и топотом бегающих официантов, чрезмерно освещенный, путал его. Дмитрий встал подальше