Один из многих - Егор Уланов

беседу, решил сам подкрасться к товарищам министрам. Он показался сзади Борвинского, уже один — без сопровождающих, и громко обратился: «Кого я вижу, Сергей Афанасиевич, — хлопнув того по плечу, — Аркадий Сергеевич, Николай Германович. Несказанно рад вашему обществу. Нашли время! Выбрались! Только почему же вы меня избегаете?»

Три офицера еще больше просели в землю. Они будто стали соучастниками. Спорю на платок Борвинского, которым он всегда закрывает лицо, что и министры были удивлены неожиданному появлению не меньше.

Немного побегав глазами, Борвинский обратился к Комкину, одной рукой вытирая платочком плечо, а другую подавая для пожатия: «Простите мою неосмотрительность, но я был уверен, что уже поздоровался с вами! Оно и понятно, вы в центре внимания. Даже те, кто просто видит вас вдалеке, думают, будто уже насладились вашим чудесным обществом».

Комкин был удовлетворен столь прилежным реверансом и, поздоровавшись с министрами, встал в круг, который невольно образовался близ колонны. Думаю, офицеры уже вынесли третий урок: лесть — лучшее удобрение карьере. И если даже министры льстят, то куда уж другим. (Уточню, что Комкин хоть и не министр, а в равных возможностях с Ковровым и прочими).

Ковров тем временем, подавая руку Комкину, спросил: «А где ваша очаровательная Анетта Степановна?» И получил ответ: «Отошла поболтать с подругами».

Когда все приветствия были пройдены, Леон Соломонович наконец обратился к офицерам. Вокруг теснилось множество лиц, но никто не смел без приглашения подойти к колонне, подле которой они стояли.

— Все как и прежде, — сказал Комкин офицерам едва слышно. Читатели могут задаться вопросом, что имелось в виду. А дело в том, что древний Ковров спелся уж давненько с Золотаревым, и они обыкновенно брали к себе кого-то третьего из тех, кто помоложе, в зависимости от кадровых перестановок, проводимых в наше время частенько. Все-таки им третьим всегда нужен был именно министр. И выбрав себе Борвинского, они являлись теперь втроем и делали то скандалы, то высокомерные насмешки. Делали непременно с чиновниками и средненькими бизнесменами.

Далее следовал весьма скучный разговор, содержание которого я не считаю нужным передавать. В процессе к ним присоединились отлучившиеся Лука Фомич Пальцев и Анетта Степановна Комкина. Время летело незаметно, музыканты играли, официанты шаркали, а гости прибывали.

Наконец из толпы вышли Елена и Алексей Кардовы. Публика, увидав условный знак, собралась в большой круг. Хозяева бала стояли в центре, а гости окружали их. Официанты засуетились колоссально, разом наполнив полсотни бокалов самых разных, раздав закуски и вылетев мигом из залы или к стенам, где их не заметят.

Музыканты начали играть тише, но искуснее, и как бы вещь заготовленную. Алексей Юрьевич сделал покровительственный жест рукой, поправил русые волосы и огласил: «Здравствуйте, мои дорогие, очень рад всех вас видеть. Сегодня, возвращаясь к благородным традициям золотого века, мы даем этот бал в честь государственного праздника — Дня защитника Отечества. И первый бокал мне хотелось бы поднять за спокойствие границ наших, за тех, кто сейчас на страже закона. За честь и доблесть, неиссякаемые на Руси, и всех, кто носит российскую форму, служит России и будет служить ей во веки веков», — дальше последовали аплодисменты. Кардов, осушив бокал, звучно провозгласил: «Да начнется торжество!» И тысячи фотовспышек осветили залу. Бал начался.

Глава 3

Было уже около восьми вечера. Одинокий «Солярис» гнал по заснеженным, опустевшим дорогам. Едкий ветер подвывал на Рублевском шоссе. На улицах почти никого не было. К тому же праздник, и кому было где его встречать, там и находились. С неба еще падал почти незаметный снежок. Короткий зимний день быстро улетучился.

Уличные фонари напоминали маленькие островки, редкие прохожие — призраков. Машина замедлилась и пропищала таким звуком, каким стонет скрипка, когда на ней играет неумеха ученик.

«Кажется сюда», — проговорил таксист Петька, глядя в навигатор.

— Как думаешь, Петр, будут ли хозяева злы на мое опоздание? — спросил голос с заднего сиденья.

— Смотря как вам хочется, — строго заметил Петька.

— Прости, я опять задумался, у тебя волшебная кибитка. Под эти колыбельные можно хоть на край света, — молодой мужчина глядел в окно, как бы стремясь говорить, чтобы очнутся от размышлений.

Машина свернула к кованым воротам в пять метров, где охрана, услышав заветные слова, разблокировала проезд. Зачарованный таксист любовался горящим во тьме бриллиантом особняка.

— Вот это да! Смотрите, там «теслы» стоят, штук десять, не меньше! — с восторгом указывал он на обочину, где от самого дома тянулись транспорты гостей.

«Карета» остановилась возле парадного.

— Прибыли! — сказал «ямщик», но дверь не открывалась. — Эй, Дмитрий Евгеньевич, прибыли… — повторил он. Наверху забегала пара швейцаров. Приосанившийся лакей подошел к машине и с ухмылкой посмотрел на белый дряхлый «Солярис» с надписями небезызвестной корпорации «Я».

Из дома уже слышались звуки давно начавшегося бала.

Мужчина на заднем сиденье казалось, не торопился выходить и мягко ответил:

— Я же говорил, перестань называть меня по отчеству. Называй Дмитрий, Дима, да хоть Димон.

Петька повернулся в кресле своей огромной фигурой и улыбнулся:

— Я ж так воспитан! Бывает, ужасный человек, а сквозь зубы по отчеству. Да вы человек отлишный…

Они познакомились полгода назад, и теперь Петька втихую, то есть без приложения и заказов, возит его туда-сюда, получая за это наличными честную плату.

Признаюсь, сначала я хотел установить интригу с появлением этого Дмитрия Евгеньевича, но, право, она оказалась лишней. Потому — карты на стол. Герой наш — Дмитрий Евгеньевич Кавалерга́рдов, молодой человек двадцати восьми лет. Лишенный чувства пунктуальности шатен невысокого роста, с голубыми глазами, высоким челом и несколько глубокой морщиной, что делало его старше своих лет.

Видя его перед собой, вы бы непременно сказали, что его внешность неблагородна. Но спешить не стоит, и обрисуем характер; он был своеобразен: иногда простодушен и доверчив, как дитя, а иногда высокомерен и подозрителен. Нельзя сказать, чтобы он любил людей, однако также нельзя сказать, чтобы он их презирал. Сам он твердил: «Отношусь к людям так, как они того заслуживают». А способен ли человек на справедливость или его всегда ограничивают собственные убеждения, обиды, симпатии — этого я не знаю, поэтому давайте просто ему поверим.

В любом случае Кавалергардов был неплохим бизнесменом, держал небольшую IT-компанию и еще пару «бизнесов», что несколько украсит его облик в глазах читательниц. По отзывам товарищей, он бывал чрезмерно честен, и даже враги у него имелись, что для нашего толерантного времени звучит как полнейшая дикость.

Надобно осведомиться, откуда вообще взялась фамилия Кавалерга́рдов — бьюсь об заклад, весьма редкая. Предок Дмитрия Евгеньевича — Тарас