Училка для маленького бандита (СИ) - Черничная Даша

Я ничерта не разбираюсь в духах и понять, что это за аромат, не могу, но пахнет как-то по-новому.

Женщины, которых я знаю, обливаются тяжелым люксом, который впитывается в кожу и тащится за ними шлейфом, хотя это вообще не их парфюм.

Но это, наверное, и логично, не так ли?

У подобных дам есть мужчины, которые башляют за все. Или же обязанности, которые подразумевают, что от них должно приятно пахнуть.

— Я вас внимательно слушаю, Клим Миронович, — цветочек произносит это сквозь зубы, явно злясь на мою реакцию.

М-м-м, злобный цветочек мне тоже нравится. Надо же! Я-то думал — где тусуются нормальные, живые, адекватные женщины? Ведь куда ни ткни, в эскортницу или содержанку попадешь.

А оно вот что — не тусуются они нигде. Детей наших учат!

— Веста… — начинаю.

— Веста Егоровна, — поправляет меня.

— Веста, — давлю. Ну какая она Егоровна? — Понимаете, пацанам, особенно в подростковом периоде, свойственно находить себе кумиров и обожать их. Все эти истории с плакатами, тетрадями, наклейками с их изображением, понимаете?

Молча смотрит на меня.

Черт, ей хоть двадцать есть?

У нас сколько, лет пятнадцать разницы? Начерта она не понимает, потому что сама только вчера школу закончила!

— Ладно, — сдаюсь. — Веста, когда мне было двенадцать, я фанател от Аврил Лавин. Знаете, кто это, кстати?

— Вы меня совсем за дуру держите? — сводит брови.

Ну что за вредный пирожочек!

— Так вот, я слушал ее музыку на завтрак, обед и ужин. Кассеты с ее клипами были затерты до дыр, а вместо обоев в моей комнате я клеил ее изображения. И да, представлял, что когда вырасту, то найду ее и женюсь.

— Теперь понятно, — Веста кивает серьезно.

— Что вам понятно?

Девушка выставляет в мою сторону палец и хмыкает:

— Это у вас наследственное.

— Что именно? — так, разговор зашел куда-то не туда.

— Привязанность к женщинам постарше и собственничество!

— Нормально ты выкрутила, конечно. Но я хотел сказать, что тебе просто не повезло.

— Мне конкретно не повезло!

— Может быть. Короче, ты для Вовы, как для меня Аврил Лавин. Просто ты более реальная, чем девочка с плаката, а у моего сына больше возможностей проявить инициативу, чем было у меня. Поэтому он шлет тебе цветы и пылесборники.

Веста вздыхает, качает головой, будто сдаваясь.

— Клим Миронович, мне страшно, понимаете? Я боюсь вашего сына.

Она смотрит прямо мне в глаза.

Без пикаперских приемов с покусыванием губ и щенячьим взглядом. Окончательно сдавшись, цветочек сбрасывает с себя последнюю броню и говорит то, что стоило сказать с самого начала.

— Все вокруг находят это милым, — ее голос звучит устало. — А мне страшно возвращаться домой, потому что туда может прийти курьер. И переехать я не могу — некуда. Мне страшно брать трубку, если звонит незнакомый номер или слышен звук входящего сообщения. И я бы уволилась, но у меня опыт работы небольшой, устроиться будет тяжело. Да и поможет ли это?

Я не могу разделить с ней ее страх и состояние паники, но и отмахнуться тоже не могу.

— Хорошо, Веста, я решу проблему.

— Правда? — ее глаза загораются.

Киваю.

Хрен знает, поможет ли этот разговор, но надо что-то предпринять.

Веста поднимается.

— Что ж, спасибо вам за понимание. И надеюсь, что больше не будет поводов тревожить вас.

Намек на то, что, поговорив со мной, она избавилась от проблемы в лице Вовки?

Ну что ж, не буду ее расстраивать тем, что, сама того не понимая, она на свою голову нашла еще большую проблему в моем лице.

Потому что такой цветочек я упустить не могу.

Глава 6

Цветкова Веста Егоровна

От перенапряжения внутри все ходит ходуном, будто я попала в эпицентр землетрясения.

Надо сказать, не таким уж страшным оказался Шиловский-старший. Уж не знаю,чем он занимается: бандитизмом, рэкетом или благотворительностью, но ведет себя мужчина нормально.

Он не быдло, не хам, возможно, немного безучастен и относится к чужим проблемам с легкой насмешкой, но хотя бы пообещал мне содействие.

Мне остается надеяться на то, что он сдержит слово и, в отличие от

Андрея Павловича, действительно подключится к решению проблемы и поговорит с сыном.

Очень хочется верить в то, что у них с Вовой нормальные отношения и сын прислушивается к авторитетному мнению отца.

И отчего Инна так тряслась?

Ладно, конечно, с первого взгляда понятно, что мужчина не прост и лучше с ним не вступать в спор и тем более не грубить. Но вокруг его имени царит атмосфера ужаса, и я на секунду задумываюсь — а того ли Шиловского все боятся?

Поднимаюсь со своего места, показывая, что больше не задерживаю мужчину, и говорю:

— Еще раз спасибо вам.

Клим Миронович тоже поднимается на ноги, становится передо мной. Смотрит.

А я моргаю как идиотка, потому что ожидала, что он немедленно уйдет, ведь у него же дела, он спешил!

— Что-то не так? — спрашиваю испуганно.

О-о-ох, кажется, я немного начинаю понимать страх Инны и Андрея Павловича, потому что, ну… этому человеку лучше не то чтобы не грубить, но и вообще не встречаться с ним на своем пути.

Я представляю, что вот он протягивает руку и сжимает ее на моей шее. А шея у меня как у воробья, так что и силу-то прикладывать не надо.

Меня задушат, закопают в лесополосе и… вуаля! Как сказал Клим Миронович, «я решу эту проблему». Не «я поговорю с сыном и попрошу его отстать от вас».

Если он прикончит меня, проблема решится сама собой.

А что, мужик сказал — мужик сделал. И не соврал ни капельки.

Моя разыгравшаяся фантазия не успевает уйти в кураж и подкинуть мне картинки с кровавым месивом, потому что дверь в класс распахивается и влетает Лерка, на ходу треща:

— Цветик, ты видела, какие тачки стоят у входа?

Подруга тормозит и останавливается как вкопанная, ее глаза мигом становятся огромными.

— З-здравствуйте, К-лим Ми-миронович, — лицо подруги начинает нервно подергиваться, по нему словно проходит рябь, как в допотопном советском телевизоре.

Такой Лерку я не видела никогда. Всегда веселая, готовая к авантюрам, сейчас она в шаге от того, чтобы вылететь из класса и с визгом унестись прочь. Бледная, перепуганная, с трясущимися руками, она ищет пути к отступлению.

Или билет в Гватемалу, как и я ранее.

— Валерия Михална, простите, мы разговариваем с отцом ученика, — я выкручиваю дипломатию на полную катушку.

Клим Миронович переводит взгляд с подруги на меня и говорит:

— Веста, до встречи.

Широко ступая, покидает кабинет, а Лерка, стоящая на проходе, пытается слиться со стеной, лишь бы не помешать этому господину.

Пару минут после того, как за мужчиной закрывается дверь, и до тех пор, пока его шаги еще слышны в коридоре, мы с Леркой смотрим друг на друга в молчании.

Подруга в ужасе, не иначе. Я до конца не понимаю, что это вообще было.

И что значит «до встречи»?

Надеюсь, что тема с преследованием со стороны моего ученика решится и на этом все закончится. Я не классный руководитель Вовы, точек соприкосновения с мужчиной у нас больше нет.

Так что, черт возьми, значит «до встречи»?!

— Это кто только что у тебя был? — шепотом, как будто кроме меня кто-то может услышать, говорит Лерка.

— Клим Миронович, отец Вовы.

— Я в курсе, кто он! — переходит ультразвук. — Что он тут делал с тобой? Вовка что, попросил у папочки новую игрушку и Шиловский приходил сюда, чтобы тебя купить?

— О-о-о, — тяну я. Понимаю, что этот бред приводит меня в чувство, и постепенно успокаиваюсь. — Лер, ты бы завязывала с дамскими романами, а? И откуда ты знаешь, как он выглядит?

Подруга выдыхает, прикладывает руку к виску, тоже, по всей видимости, пытаясь успокоиться.

— Я была с Мишкой на какой-то вечеринке для своих, и на нее пришел Шиловский. Я только видела его со стороны, не общалась, потому что мужики ушли в другую комнату обсуждать дела, а бабы сидели отдельно.