Училка для маленького бандита (СИ) - Черничная Даша

Даша Черничная

Училка для маленького бандита

Глава 1

Цветкова Веста Егоровна

— Цветик, у тебя сейчас английский у шестого «А»?

Печенье, которое я только что ела с чаем, встает поперек горла, и я начинаю неистово кашлять, из глаз бегут слезы.

Подруга Лера, по совместительству учитель русского языка, подходит ко мне со спины и начинает по ней хлопать. Откашлявшись, произношу сдавленно:

— Умеешь ты испортить аппетит.

Лерка, зараза такая, расплывается в шкодной улыбке, являя миру не так давно сделанные зубы, на которых блестят виниры.

— Я всего лишь спросила! — кокетливо ведет плечом, делая вид, что вообще не при делах. — Так и что?

— Шестой «А», да, — траурно вздыхаю.

Лерка, зараза такая, продолжает широко улыбаться.

— Прекращай меня ослеплять своей улыбкой на миллион.

Бесполезно. Подруга еще сильнее растягивает рот в улыбке.

— Я только поставила виниры, должна же я похвастаться!

— Тоже верно. Надо было попросить твоего стоматолога там где-нибудь прицепить ценник, чтобы все знали, во сколько твоему Мише обошлись эти зубы.

— О да, Мишаня был бы только рад, — усмехается. — Шестой «А», значит. Ты готова?

— Разве к этому можно быть готовой? Когда я шла в школу работать учителем, и подумать не могла, что столкнусь с такой проблемой.

Лерка присаживается на стол и закидывает ногу на ногу, являя миру изящную лодыжку на убийственной высоты шпильке.

Хорошо хоть в учительской кроме нас нет никого.

— А что думала?

— Думала, кнопки будут мне подкладывать, бунты устраивать, скандалить. А они смирные и спокойные. Дружные. Лучше бы саботировали уроки, черт возьми!

— Брось! Это очень мило.

— Будь ты на моем месте, так бы не говорила, — качаю головой и перекладываю поближе учебник с журналом, чтобы после звонка на перемену отправиться в кабинет, где будет проходить урок.

— Просто тебе двадцать три и ты боишься всего, — назидательно говорит Лера.

— Говоришь так, будто ты далеко ушла от меня по возрасту.

Подруга дергает ногой и продолжает кокетливо:

— Ну, мне двадцать восемь, стаж преподавания шесть лет. А ты у нас совсем зеленый кузнечик, который всего боится, — расплывается в улыбке. — Даже десятилетку.

— Ему двенадцать.

— Большой и страшный двенадцатилетка! — Лера запрокидывает голову и принимается смеяться на всю учительскую.

Вот гадина какая, а. Откровенно ржет надо мной, а у меня, между прочим, внутри все дрожит от страха — я не преувеличиваю.

Перед тем как выйти на работу, я читала разные истории, которые рассказывали учителя. Иногда милые, иногда ужасные. В основном все крутилось вокруг того, что дети не слушаются. Хамят, дерзят, качают права и все в таком роде.

Я была готова к этому. Планировала провести беседу, чтобы показать, что я детям не враг, а старший товарищ. На крайний случай была готова подключать директора и психолога.

Но сейчас… я даже не знаю, что делать и как реагировать. Вот уже несколько месяцев, как я иду на уроки к шестому «А» с дрожащими коленками, будто мне семь лет, а по телевизору показывают «Кошмар на улице Вязов» и ужасный Фредди Крюгер сейчас затянет меня в свой подвал и убьет.

— Так, это что за гогот на весь коридор! — в учительскую влетает завуч Инна Андреевна и смотрит на нас так, будто мы сущее зло.

Лерка шустро спрыгивает со стола и поправляет юбку, я нервно откидываю прядь волос, которая не влезла в пучок.

— Валерия Михайловна, Веста Егоровна, как это понимать?! Вы не на дискотеке, а в школе. Какой пример вы подаете детям?

Переглядываемся.

Мегера.

Ну и какой пример мы подаем детям? Что на перемене можно посмеяться немного, сбросить напряжение?

— Исправимся, — кивает Лера. Она знает, что с завучем бесполезно спорить, эту безнадежно консервативную стену не пробить.

— Вы больше не студентки и не школьницы, а взрослые женщины. Валерия Михайловна, вы должны быть примером также и своей младшей коллеге, а вы ржете как лошадь.

— Зато красивая лошадь, — бормочет Лера тихо.

Я прыскаю и тут же прикрываю рот ладонью.

— Что? — завуч округляет глаза.

— Видели мои зубы? — говорит Лерка и улыбается.

— Господи, спаси мою душу грешную, — Инна Андреевна роняет лицо в ладони.

Лера необычный учитель. Дети ее любят, она современная, веселая, открытая.

На фоне вечно брюзжащих учителей, некоторым из которых лет десять назад надо было уйти на пенсию, Лера заметно выигрывает.

Но ее не трогают. Ну, во-первых, ей и самой палец в рот не клади, а во-вторых, сильный покровитель в лице Михаила тормозит всех, кто думает устроить скандал этой учительнице.

— Идите, — Инна Андреевна машет рукой, и мы выходим из учительской.

Лерка на прощание кричит мне:

— Если что, нажимай на кнопку, будто пожар! — и снова смеется, но уже тише.

— Вот ты зараза.

Расходимся.

Я иду в кабинет. Надо собраться. Это всего лишь ребенок.

Но просто он вот такой…

Открываю дверь.

Вову вижу сразу.

— Доброе утро, класс!

— Здравствуйте, — отвечают хором.

Начинаю урок.

Вова подпирает рукой подбородок и смотрит на меня так, будто я это десять шариков шоколадного мороженого.

Сбиваюсь, трясу головой, но продолжаю.

Вот Вова лезет в карман брюк и достает телефон, ставит книгу на столе так, чтобы его не было видно.

Нет-нет, пожалуйста, не надо!

У меня вибрирует телефон. Подхожу к своему столу и с замиранием сердца читаю сообщение:

«Через шесть лет я женюсь на вас, потому что люблю. Поскорее бы мне исполнилось восемнадцать».

Глава 2

Цветкова Веста Егоровна

Я листаю экран, на котором несколько сообщений от неподписанного абонента.

«Я люблю вас».

«Когда стану старше, куплю для вас самое шикарное кольцо на свете, чтобы вы точно сказали мне да».

«Мне плевать на возраст. Через шесть лет мне будет восемнадцать, а вам двадцать девять, вы будете еще очень молоды».

«Я узнавал, вы не замужем».

«Если решите завести себе мужчину, то знайте, я не против. Только обещайте, что у вас все будет несерьезно и к моему восемнадцатилетию вы бросите его».

«Можете не отвечать, я знаю, что вы не воспринимаете мои слова всерьез, но будьте уверены: я не отступлюсь».

И таких сообщений множество.

Это длится уже три недели. Поначалу я пробовала говорить с Вовой. Но все бесполезно. Потом я отчаялась и побеседовала с психологом. Она добродушно посмеялась надо мной и отмахнулась — «переболеет».

В самом конце я отправилась к директору.

Андрей Палыч выслушал меня со всей серьезностью, проверил мой телефон, прочитал каждое сообщение и посоветовал не отвечать на них.

Этого я и так не делала, боясь, что неокрепший ум может воспринять мои слова как угодно неверно. Словесно, в диалоге, я уже объяснила мальчику, что между нами невозможны никакие отношения, кроме учитель-ученик. Вова кивал с серьезным видом, а потом продолжал писать.

Но хуже всего то, что на сообщениях он не останавливался.

Ко мне домой присылались букеты, плюшевые мишки и конфеты.

Двенадцатилетний мальчик, у которого достаточно много карманных денег и, скорее всего, безлимитная карта папочки, до конца не понимает, как ухаживать за женщиной, поэтому работает по классике.

Для полного счастья мне не хватало серенад под окном.

Когда я спросила, как Вова узнал, где я живу, он ответил, что обманул школьного секретаря, которой наплел с три короба, мол, ходит ко мне на репетиторство и потерял мой адрес.

И снова был разговор с ним, а потом беседа с директором.

— Пожалуйста, ну сделайте вы что-нибудь! Мне страшно.

— Бросьте, Веста Егоровна, это всего лишь ребенок!

Все говорят — это всего лишь ребенок.

Да, ребенок.