Училка для маленького бандита - Даша Черничная

Это длится уже три недели. Поначалу я пробовала говорить с Вовой. Но все бесполезно. Потом я отчаялась и побеседовала с психологом. Она добродушно посмеялась надо мной и отмахнулась — «переболеет».

В самом конце я отправилась к директору.

Андрей Палыч выслушал меня со всей серьезностью, проверил мой телефон, прочитал каждое сообщение и посоветовал не отвечать на них.

Этого я и так не делала, боясь, что неокрепший ум может воспринять мои слова как угодно неверно. Словесно, в диалоге, я уже объяснила мальчику, что между нами невозможны никакие отношения, кроме учитель-ученик. Вова кивал с серьезным видом, а потом продолжал писать.

Но хуже всего то, что на сообщениях он не останавливался.

Ко мне домой присылались букеты, плюшевые мишки и конфеты.

Двенадцатилетний мальчик, у которого достаточно много карманных денег и, скорее всего, безлимитная карта папочки, до конца не понимает, как ухаживать за женщиной, поэтому работает по классике.

Для полного счастья мне не хватало серенад под окном.

Когда я спросила, как Вова узнал, где я живу, он ответил, что обманул школьного секретаря, которой наплел с три короба, мол, ходит ко мне на репетиторство и потерял мой адрес.

И снова был разговор с ним, а потом беседа с директором.

— Пожалуйста, ну сделайте вы что-нибудь! Мне страшно.

— Бросьте, Веста Егоровна, это всего лишь ребенок!

Все говорят — это всего лишь ребенок.

Да, ребенок.

Но мне не нравится то, что происходит, и я хотела бы, чтобы школа предприняла какие-то действия и попробовала тактично донести до мальчика, что пора остановиться.

— Вы поговорили с его отцом? — спросила я нервно.

Директор замялся, с его щек сошла краска.

— Я бы не хотел отвлекать Клима Мироновича.

— Чего вы ждете, Андрей Палыч? — потребовала я, находясь уже на грани.

Директор помолчал немного, пожевал губу и глянул на меня так, будто я та еще заноза в его заднице, но все-таки сказал:

— Хорошо. Я поговорю с Климом Мироновичем. А вы пока скиньте мне скрины с сообщениями, чтобы у меня было доказательство.

Через пару дней отчитался: поговорил.

Но судя по тому, что Владимир продолжает присылать мне сообщения, либо диалог не получился, либо не помог.

Каким-то чудом я заканчиваю урок, даю задание на дом и, когда звенит звонок, подхожу к учительскому столу.

Ученики выходят, весело болтая друг с другом. И лишь один продолжает сидеть на своем месте и не сводит с меня взрослого не по годам и оттого его более пугающего взгляда.

Я заглядываю внутрь себя и ищу какой-то стержень. Давай же, Веста. Ты его не боишься, это всего лишь мальчик. Обычный двенадцатилетний мальчик, безобидный. А ты старше, ну и как минимум сильнее.

Когда класс пустеет, Вова поднимается со своего места и медленно идет в мою сторону.

Давлю в себе писк. Ну давай тут еще расплачься!

Вова подходит ближе и засовывает руку в рюкзак. Что там? Пистолет? Нож? Кислота?

Мальчик достает шоколадное яйцо и протягивает мне.

— Это вам. Выпьете с кофе в перерыве, — говорит твердо.

Я не беру его. Отвожу взгляд и собираю в стопку тетради, закрываю журнал, а потом прижимаю его себе, будто он может послужить моим щитом.

— Не возьмете? — спрашивает совсем по-взрослому, даже как-то зло.

— Нет, Вова. Оставь его, пожалуйста, себе. Съешь на перемене. Или угости одноклассницу.

Он молчит пару секунд.

— Не возьмете, — кивает и отходит в сторону, выбрасывает яйцо в урну, комментируя при этом: — Одноклассницы дуры. А я сладкое не ем, я уже взрослый для этого.

Двенадцатилетний взрослый! Который подкатывает к двадцатитрехлетней девушке, учителю, на минуточку, с шоколадным яйцом.

— Вова, — вздыхаю и планирую начать свой монолог.

Но не тут-то было. Мальчик выставляет руку:

— Веста, я знаю, что вы скажете. Что я мал, а вы слишком взрослая. Что это просто влюбленность, наивная и глупая. Что я сделал вас своим кумиром. Что любить кумира нормально.

Да, это все мои слова. Которые я повторяла много-много раз. И которые ни разу не возымели никакого эффекта.

— И я знаю, что я нарушаю ваши личные границы, но мне важно донести до вас всю серьезность своих намерений, — заканчивает.

— Во-первых, Вова, я прошу называть меня по имени-отчеству. Я Веста Егоровна, пожалуйста, обращайся ко мне именно так. Это как минимум вежливо, как максимум выставляет между нами границы.

— А во-вторых, Веста? — хмыкает, акцентируя внимание на том, что ему по барабану мои слова.

— А во-вторых, — говорю твердо, — я бы хотела пригласить в школу твоего отца. Как можно скорее.

Глава 3

Цветкова Веста Егоровна

— Инна Андреевна, нам нужно поговорить с отцом Вовы Шиловского.

Завуч поднимает на меня лицо и несколько раз моргает, потом оглядывается по сторонам.

В учительской сидит парочка учителей, но в противоположной части комнаты, так что мы не слышим друг друга.

Инна Андреевна набирает в легкие воздух и говорит едва слышно:

— Деточка, ты знаешь, кто отец Вовы Шиловского?

— Э-э, не особо. Бизнесмен какой-то вроде. Нет?

Лера мне что-то говорила про него, но я ее особо не слушала, потому что часто она трещит безостановочно. Но, как я поняла, у отца Владимира какое-то свое дело.

Ну и что?

У нас школа непростая, тут много детей разных шишек. Есть, конечно, и дети из простых семей, но богатым папочкой или мамочкой не удивить никого.

У некоторых первоклассников уже персональные водители, а их гаджеты стоят столько, что вряд ли я смогу себе позволить такие когда-нибудь.

— Веста, — Инна Андреевна придвигается ко мне, — я твоей матери обещала приглядывать за тобой, поэтому говорю как есть: не лезь к этой семье.

Да, завуч в нашей школе мамина подруга, иначе фиг бы я оказалась тут без связей, опыта и протекции.

— Слушайте, мальчик переходит все границы, я так больше не могу, — лезу в карман. — Вы только почитайте, что он пишет мне! У вас волосы на голове не встают дыбом?

Инна ведет рукой:

— Не надо мне показывать. А то я не знаю, что он там пишет тебе. Поговори с ним один на один. Скажи, мол, так и так, у меня уже есть мужчина, мое сердце занято.

— Думаете, не говорила? Знаете, что он сказал? Что что он