Элизабет Хардвик - Музыка судьбы

Его губы насмешливо искривились.

— Ну, а мистер Уиндем, конечно, джентльмен!

Она напряглась, и глаза ее холодно сверкнули.

— К чему ты клонишь?

Алан пожал плечами.

— Просто ни на секунду не могу поверить, что в том большом-пребольшом особняке Ламберт Уиндем спит в одной спальне, а ты невинно покоишься в другой, — презрительно заметил он.

— Полагаю, что это не ваше дело, мистер О'Мейл, — высокомерно заявила Джулия. — Сегодня я пришла к вам в надежде затронуть лучшие стороны вашего характера, но, видимо, таковых у вас просто нет.

— Уиндему ведь ничего не известно про тот вечер, не так ли? — вдруг спросил Алан, почти наверняка зная, что прав, но желая все же получить прямой ответ.

Джулия вспыхнула.

— Ламберт в курсе того, что мы виделись…

— Это не совсем то, что я имею в виду, и ты прекрасно знаешь об этом! — воскликнул он.

— Скажи мне, Алан, ты еще можешь ходить без посторонней помощи? — сузив глаза, насмешливо спросила она. — Тогда, думаю, ты сообразишь, что я не рассказала Ламберту о твоей чрезмерной фамильярности в тот вечер.

Алан сухо улыбнулся.

— То есть, ты намекаешь на то, что твой будущий муженек мне все кости переломает, не так ли?

О'Мейл не переставал думать о том, что будь Джулия его невестой, одна мысль о ее связи с другим мужчиной привела бы его в ярость.

Она бросила на него взгляд, полный неприязни.

— Ты…

— Кстати, а как твоя матушка? — внезапно переменил тему Алан, чувствуя, что Джулия собирается уйти, и одновременно не желая допустить этого.

Перемена темы застала ее врасплох. Немного помолчав, она устало ответила:

— С матерью я не говорила с того самого дня, как мы с тобой ужинали.

— Откладываешь волнующий момент? — слегка упрекнул ее Алан. — Неужели это справедливо по отношению к собственной матери? В конце концов, исходя из того немного, что ты рассказала мне, я сомневаюсь, чтобы ты ответила ей хоть какой-то снисходительностью.

Щеки Джулии вновь порозовели.

— Послушай, но ведь это совершенно не твое дело, Алан!

— Лицемерка, — тихо пробормотал он.

Ее глаза расширились от негодования.

— Тебя это совершенно не касается, но я твердо намерена поговорить с матерью. Но так, как мне нужно. И тогда, когда мне нужно.

Он кивнул.

— А тем временем она может пока повариться в собственном соку!

Джулия нахмурилась.

— Ты ничего не знаешь о моей матери…

— Я знаю, что она позаботилась о том, чтобы приехать сюда и рассказать о запланированной поездке с другом в Венецию, — возразил Алан. — Несмотря на то что, вероятно, догадывалась, как ты на это прореагируешь.

Джулия растерянно смотрела перед собой, с горьким недоверием оценивая сказанное. О'Мейл не сдерживал своего натиска и постоянно давил на нее. Но что он мог поделать: холодная леди, словно закрытая непроницаемой толщей льда, была ему недоступна.

С того самого момента, как она переступила порог его дома, Алану больше всего на свете хотелось вновь поцеловать ее!

Джулия тяжело вздохнула, бросив на О'Мейла недоуменный взгляд. Сегодня он выглядел по-другому, и дело было не в щетине, не во взъерошенных волосах и не в измятой одежде. В конце концов, художник мог и не обращать внимания на свой внешний вид. Нет, было что-то еще… Только она никак не могла понять, что именно!

— Ты можешь запросто жить с мужчиной, который годится тебе в отцы. Но кто поможет твоей матери? И почему надо осуждать ее, если она пытается обрести для себя хоть капельку счастья на склоне лет? — едко проговорил Алан.

Джулия покачала головой, слабо улыбаясь и не задумываясь над его колкостями, особенно касающимися разницы лет между ней самой и ее женихом.

— Сомневаюсь, что моя мать всерьез озабочена своим возрастом. В ее роду почти все доживали до восьмидесяти!

— Вот-вот, — кивнул Алан. — Будь я на твоем месте, то хотя бы пожелал ей удачи!

Но Джулия, наконец, точно осознала, что делает Алан, и собиралась дать почувствовать ему, что все прекрасно понимает и без него.

Она уверенным тоном произнесла:

— Я пришла сюда не для того, чтобы вместе с тобой обсуждать судьбу своей матери!

Его губы искривились.

— Знаю, ты явилась попросить меня, чтобы, когда позвонит Уиндем, ответить, что я не смогу написать твой портрет.

Посмотрев на него, Джулия смогла окончательно понять, что О'Мейл не собирался выполнять ее просьбу.

— Совершенно очевидно, что я зря потратила силы, — вздохнув, торопливо сказала она и мельком взглянула на изящные золотые часики. — У меня нет времени обсуждать это с тобой, Алан…

— Конечно, не стоит заставлять Ламберта ждать, — сурово заключил О'Мейл. — И вездесущий Тони наверняка уже заскучал в автомобиле, — добавил он с издевкой.

— Насчет Ламберта ты ошибся, он опять в отъезде. Сегодня я ужинаю с подругами, поэтому не хочу опаздывать. А насчет Тони ты прав, он ждет в машине.

— Хорошо хоть в этом не ошибся.

Джулия взяла свою сумочку.

— Очень жаль, Алан, что мы не можем прийти к какому-нибудь дружескому соглашению по поводу портрета, — холодно произнесла она. — Я действительно надеялась, что нам удастся…

Его зрачки недобро сузились.

— Мне все-таки хотелось бы кое-что узнать, Джулия, — проронил Алан странным вкрадчивым тоном.

Джулии показалось, что он подошел слишком близко, и тепло его дыхания она чувствовала у себя на плечах. Все это напомнило ей о минутах, проведенных в его объятиях.

До встречи с Ламбертом, почти год назад, у нее было несколько поклонников. Отношения с ними ни в малейшей степени не казались ей серьезными. Ни один из них не смог заставить хоть немного быстрее биться ее сердце. А теперь, после помолвки с Ламбертом, уже было поздно пытаться снова отыскать в себе возможность любить и принимать чью-то любовь.

Джулия боялась повернуться лицом к Алану, стараясь сдержать участившееся дыхание.

— О чем еще тебе хотелось узнать, Алан? — спросила она.

— Скажи, что было в том письме, ну помнишь, в зеленоватом конверте… Оно тебя так перепугало, — медленно произнес О'Мейл.

Она застыла, словно окаменев, каждый мускул ее тела замер, дыхание сбилось, а к горлу внезапно подступил комок. Джулия ощутила, как кровь разом отхлынула от лица.

— Джулия! — Алан прикоснулся к ее плечу, повернув к себе. — Что с тобой? — в испуге пробормотал он, когда увидел уже знакомую реакцию женщины.

Она сглотнула, силясь что-то сказать, но язык, казалось, отказывался повиноваться ей. Перед глазами возникли неясные, размытые очертания, и разглядеть лицо Алана она уже не могла. Хотя видела, что его губы двигаются, понимала, что он, наверное, что-то говорит.