Марджори Льюти - Ты полюбишь вновь

— Робин, что ты такое ужасное говоришь! — вспылила она, не в силах скрыть возмущение.

Возникла неловкая пауза, но Робин тут же мило улыбнулся:

— Мэнди, дурочка… Я же несерьезно. Ты что, шуток не понимаешь?

Эйлин внимательно посмотрела на него и сказала негромко:

— Да вроде бы Мэнди всегда понимала шутки.

Только Дик, казалось, не заметил возникшей неловкости.

— Да что тут такого, подумаешь! — усмехнулся он. — Как будто в Уиллоумед не хватит места для одной собаки. Как приедем, сообщим вашим хозяевам, что случилось, и потом отправим беглянку обратно домой с поездом, вот и все.

— Ну конечно, правильно, — с облегчением улыбнулась Эйлин. — Напишем им, как только приедем домой. А то они будут волноваться.

Но тут Мэнди вспомнила виноватое выражение лица жены смотрителя. Все на самом деле не так просто. Болтер не случайно оказалась в машине, ее туда специально спрятали. Но почему?

Когда они снова тронулись в путь, Робин повернулся к ней и тронул за руку с раскаянной улыбкой, от которой у Мэнди всегда таяло сердце:

— Все еще сердишься?

Она отрицательно качнула головой:

— Нет, конечно.

Он просто устал и оттого раздражителен, ничего удивительного, убедила она себя. К тому же поездка и вправду оказалась далеко не мягкой. Робин сказал это просто так, не подумав, тем более что он совсем не знал Болтер. Как глупо, что она так сразу набросилась на него. К тому же вышло так неловко, при посторонних! Пока машина подпрыгивала на неровной сельской дороге, Мэнди спрятала пылающее лицо в густой собачьей шерсти, раздосадованная на себя за маленькое облачко, которое уже появилось на их с Робином горизонте.

Но настроение Мэнди сразу улучшилось, когда они приехали наконец в Уиллоумед. Фермерский дом был уютным и располагающим, словно и в нем тоже чувствовался характер его хозяев. Низкий, длинный, с ползучими растениями, увившими стены из розоватого кирпича. В доме были высокие стропила, дубовые полы, которые местами скрипели, большие открытые камины, прекрасно уживавшиеся с новыми модными занавесками и покрывалами, которые привезла Эйлин.

— Правда, миленький дом, правда ведь? — спрашивала Эйлин. — Я знала, что он тебе понравится. Саймон сам собирался здесь жить, но ему пришлось сдать его вместе с фермой.

Девушки пошли в просторную кухню с современным оборудованием и приготовили холодный ужин, а Дик тем временем занялся своими ежевечерними обязанностями. Робин отправился отдохнуть после дороги.

— Кстати, как тебе понравился Саймон? — спросила Эйлин, со звоном бросая на поднос ножи и вилки.

Мэнди не ответила сразу, и та заметила:

— Наверное, он показался тебе слишком чопорным?

Мэнди снова вспомнила серые стальные глаза, взгляд которых немного нервировал ее. Но она вспомнила и то, как Саймон с готовностью скинул пиджак и, засучив рукава, помог ей перемыть всю посуду.

— Нет, не то чтобы чопорным. Но с ним, наверное, трудно сойтись накоротке, — наконец ответила Мэнди и вздрогнула, окуная салат в ледяную воду.

Эйлин бросила готовить ужин и уселась на стол.

— Знаешь, мне удалось еще кое-что о нем разузнать, пока я здесь живу. Деревня вся так и кишит слухами и сплетнями. Похоже, дело было так. Он решил заняться здесь фермерством, сразу после войны, и даже приступил к делу. Но с ним случился какой-то несчастный случай, с трактором, и он долго пролежал в больнице. Ему даже говорили, что он больше не сможет ходить.

— А, вот почему он прихрамывает. А я все думала: в чем дело?

Мэнди стряхнула воду с салата и стала раскладывать его на блюде, размышляя, как там Робин и что ему лучше сразу лечь спать, а не ждать ужина. Ей захотелось пойти в гостиную и посмотреть, все ли с ним в порядке, но Эйлин решила изложить подруге все сведения о Саймоне Деррингтоне.

— Ну так вот, они нашли хорошего специалиста, и тот почти поставил его на ноги. Но тем временем управляющий, на которого Саймон оставил ферму, забросил все дела, запустил ферму и кое-что еще снял со счета в свою пользу. Вот так все получилось. И вот Саймон выходит из больницы, почти не в состоянии передвигаться, не говоря уж о работе по ферме. Приезжает, видит, что на ферме все из рук вон плохо, финансы в плачевном состоянии. А этот парень, управляющий, уже уехал в Америку. Так что станешь тут невеселым, тебе не кажется?

— Да, правда.

Мэнди, невольно втянувшись в эту историю, слушала уже с живым интересом. Она вспомнила огонек в его глазах, когда Саймон сказал ей: «По собственному опыту я знаю, что самое безопасное доверять только себе».

— Да, — задумчиво повторила она. — Тогда, конечно, понятно…

Мэнди не договорила, не в силах передать словами свою мысль. Даже то, что его так жестоко предали и обманули, не объясняет его холодности и отчужденности. Впрочем, откуда ей знать? Ее же никогда никто не предавал, кроме разве что ее матери, но дело это слишком давнее.

— И после этого он продал ферму Дику?

Эйлин кивнула:

— Да. Ему это, наверное, было нелегко, но делать было нечего. Он не сможет работать на ферме еще несколько лет, а доверять дела другому управляющему он, видимо, уже не хотел.

Она соскочила со стола и взяла поднос:

— Пойду накрывать на стол. Не годится мне разлениться оттого, что ты приехала. Просто мне показалось, тебе интересно будет узнать про Саймона, вы наверняка с ним будете теперь часто видеться. Светские знакомства он не поддерживает… да к тому же у него слишком много хозяйственных хлопот. Но он любит заходить к нам вечерком поболтать с Диком. Салат готов? Давай клади его на поднос, я отнесу в комнату.

Оставшись одна в кухне, Мэнди медленно вытерла руки полотенцем. Перспектива увидеться с Саймоном Деррингтоном странным образом разволновала ее. У нее появилось непонятное желание бежать без оглядки.

Ну что за глупости, начала упрекать она себя. И потом — может быть, он перестанет сюда ходить, когда узнает, что они с Робином приехали. Во всяком случае, на это вполне можно надеяться.

Но случилось так, что она вновь встретила Саймона Деррингтона в тот же вечер.

Болтер отвели на ночь угол в пустом хлеву, и после позднего ужина Мэнди пошла покормить собаку и посмотреть, как она устроилась на новом месте.

Крупный эрдель запрыгал от счастья, увидев ее. От восторга собака свалила Мэнди с ног, но к еде не притронулась. Мэнди гладила ее, хлопала по спине, уговаривала, потом, наконец, сделала вид, что рассердилась, — ничего не помогало. Болтер, похоже, считала, что вечер — время для игр, включая высокие прыжки, катание на спине и громкое гавканье.