Филиппа Карр - Сестры-соперницы

Он опустил голову.

— Это будет нелегко.

— Нелегко, — подтвердила я, — ведь ты муж моей сестры, и иногда мы просто вынуждены будем встречаться. Но мы не должны вновь поддаться искушению. Мы оба были счастливы, а этот ребенок всегда будет напоминать мне о том, что было между нами. Ничто не может сравниться с этими переживаниями, но все уже завершилось. До свидания, Ричард, мой любимый. Когда мы вновь встретимся, ты будешь для меня лишь Ричардом — мужем моей сестры.

Я повернула лошадь и поехала, не оглядываясь на него, моего бедного возлюбленного с его нелюбимой женой Анжелет и его печальной тайной в замке.

В августе 1641 года у меня родился ребенок — девочка, которую я назвала Арабеллой. Люк с Эллой хотели назвать ее Патиенс или Мерси, но я воспротивилась этому и, как обычно, настояла на своем.

Это был здоровый ребенок, вскоре ставший и красивым. Я с самого начала отвергла предположение, что у меня может родиться неполноценный ребенок, хотя такая мысль изредка и мелькала. Представляю, как переживал Ричард. Страшный призрак, должно быть, витал над ним с тех пор, как родился его чудовищный сын, и я уверена, что он постоянно думал, не кроется ли в нем самом какой-то порок.

Как только мне положили на руки мою дочурку и я осмотрела ее чудесное маленькое тельце, меня наполнила радость. Через несколько недель стало ясно, что девочка очень сообразительна. Я знала, что все родители считают такими своих детей, но, даже сделав поправку на материнскую необъективность, можно было уверенно сказать: Арабелла была нормальным ребенком.

Элла обожала ее. Люк посматривал на нее с некоторой подозрительностью, но этого и следовало ожидать; что же касается меня, то я стала почти идолопоклонницей, так что моя маленькая девочка просто купалась в любви.

Анжелет, взяв ее на руки, пришла в неописуемый восторг. Она стала выискивать общие черты у девочки, у нашей матери и у нас обеих. Бедняжка Анжелет, вероятно, была бы гораздо лучшей матерью, чем я увидев ее с моим ребенком на руках, я почувствовала угрызения совести: этот ребенок должен был принадлежать ей.

Я радовалась тому, что родилась девочка. Мальчик, мог бы внешне сильно напоминать своего отца, а я не хотела, чтобы Люк страдал из-за этого. Он так много сделал для меня и нравился мне все больше и больше.

Мы часто спорили, и нужно признать, что иногда я отстаивала противоположную точку зрения только ради того, чтобы спровоцировать его. Он это понимал, и ему это нравилось. Как ни странно, наш брак оказался счастливым, что было почти чудом, если принять во внимание разницу наших характеров. Я знала, конечно, что этот успех объясняется физической стороной наших отношений, о чем ему, пуританину, хотелось бы забыть.

Это был знаменательный год для Англии. Погрузившись в семейную жизнь, я мало думала о политике. Даже такая женщина, как я, меняется, становясь матерью, и в течение нескольких месяцев до и после рождения Арабеллы меня занимал главным образом этот вопрос.

Одним из первых актов нового парламента стало требование об отставке Томаса Уэнтворта, графа Страффорда, который был главным советником короля в тот период, когда возник конфликт с Шотландией и шотландцы после ряда побед пересекли границу Англии, захватив часть ее северных территорий. Страффорд энергично рекомендовал королю такие нежелательные способы справиться с ситуацией, как заграничные кредиты, снижение ценности монеты и привлечение ирландской армии к борьбе с Шотландией, чтобы одновременно припугнуть и некоторых англичан, проявляющих признаки непокорности. Король тесно сотрудничал со Страффордом, и граф получил звание генерал-лейтенанта.

Слушая все это, мне часто хотелось усесться с Ричардом в библиотеке и хорошенько обсудить назревшие проблемы. Я понимала, что они должны глубоко волновать его.

Итак, Страффорд был смещен, его судили, признали виновным и приговорили к смерти за измену, заключавшуюся в умысле ввести в страну ирландскую армию для расправы над англичанами. Король оказался в затруднительном положении. Он изо всех сил пытался защитить друга, с политикой которого был согласен, и когда перед ним положили на подпись смертный приговор, он стал увиливать от решения.

Расхаживая взад и вперед по комнате, Люк говорил:

— Страффорд должен умереть. А в день, когда он умрет, король окажется в щекотливой ситуации.

Наконец король подписал приговор, и Страффорд был казнен.

Это случилось в мае, за три месяца до рождения Арабеллы. Я достаточно хорошо разбиралась в происходящих событиях, чтобы понять, что все это будет иметь далеко идущие последствия и что туча, до сих пор едва заметная на горизонте, нависла у нас над головой.

Но в то время я была женщиной, которой через три месяца предстояло стать матерью, и это мне казалось важнее всего остального.

События не позволяли Ричарду бывать дома. Впрочем, возможно, он задерживался дольше, чем это было необходимо. Он больше не предлагал Анжелет жить с ним в Уайтхолле. Она сказала мне, что ситуация слишком серьезна для того, чтобы думать о каких-то развлечениях, и что ее муж постоянно проводит совещания с другими генералами.

Однажды он все-таки появился и подъехал к ферме. Думаю, он уже довольно давно находился где-то поблизости и ждал меня. Заметив его, я, как и в первый раз, вышла ему навстречу. Это было в мае 1642 года. Арабелле исполнилось девять месяцев, и никто из родителей не мог бы желать лучшего ребенка.

— Я должен был увидеть тебя, — сказал он. — Мы находимся на грани войны. Бог знает, что будет с нами потом.

— Я знаю об этом. И о том, что ты и мой муж будете противниками.

Он махнул рукой, давая понять малозначительность этого обстоятельства.

— Ребенок… — сказал он.

— Это самый красивый в мире ребенок.

— Совершенно нормальный? — с тревогой спросил он.

— Подожди немножко.

Я бросилась к дому и вынесла ему девочку. Он смотрел на нее с обожанием, а она вела себя с каким-то серьезным достоинством.

— Идеальный ребенок, — сказал он, и я поняла, что он вспоминает чудовище, запертое в замке. — Это на тебя похоже, — продолжал он, — продемонстрировать мне, что у меня может быть прекрасный ребенок.

— Я никогда не сомневалась в том, что мой ребенок будет именно таким.

— О, Берсаба, я благодарю тебя за эти мгновения счастья.

— Это было счастьем?

— На несколько часов — да, — ответил он.

— Ну что ж, все-таки было, — сказала я, — но теперь кончилось. Она всегда будет напоминать мне о минувшем.

Покрепче прижав к себе девочку, я подумала — это мое утешение, моя поддержка. И еще: бедный Ричард, у него нет этого утешения.