Филиппа Карр - Сестры-соперницы

Он молчал, и я продолжила:

— Что ж, я уже получила ответ, тот, какого и ждала. Не думайте больше об этом. Теперь вы знаете, что я — аморальная женщина, я это и сама понимаю и согласна с вами: такая женщина не может стать вашей женой. Ваше молчание — красноречивый ответ. Слова не нужны. Мое предложение нелепо, оскорбительно, и я недостойна более называться вашим другом. Прощайте.

Я повернула лошадь и приготовилась пустить ее в галоп, но в этот момент он произнес мое имя.

Остановившись, я обернулась.

— Вы… вы ошеломили меня, — сказал он.

— Я понимаю, что вела себя совершенно недопустимо. Прощайте.

— Нет. Дайте мне время. Я хочу подумать.

— Чем больше вы будете думать, тем лучше будете понимать, насколько дико звучит мое предложение. Я сделала его только потому, что вы сказали, что любите меня. Вы говорили об этом весьма страстно, и так как брак с вами был бы прекрасным выходом для меня, я сделала вам предложение. Но теперь я понимаю, что об этом не может быть и речи.

Уже сквозь стук копыт я расслышала:

— Дайте мне время…

Люк приехал в Фар-Фламстед в середине дня. Ко мне зашла Феб и доложила, что он просит встречи со мной. Мы вновь пошли в сад. Погода мало подходила для прогулок: темные низкие облака обещали снегопад.

— Берсаба, — сказал он, — я прошу вас выйти за меня замуж.

Меня охватило теплое чувство, которое я не могла определить. Я почти любила его, прекрасно понимая, как должна выглядеть такая женщина в глазах человека пуританских убеждений. Вероятно, он действительно любил меня, а может быть, это было просто то мощное влечение, предощущение страсти, которое испытывали ко мне мужчины?

— И вы согласны стать отцом чужого ребенка?

— Да, поскольку это и ваш ребенок.

— Люк, — сказала я, — либо вы очень благородный человек, либо вы очень любите меня.

— Я очень люблю вас.

— Это нежная любовь или непреодолимое влечение?

— И то и другое. Чей это ребенок?

— Вы считаете, что вам необходимо это знать?

— Я уже знаю. Похоже, здесь есть единственный кандидат. Муж вашей сестры. — Губы его искривились от гнева. — Почему? — возмущенно воскликнул он. — Как вы могли?.. Как он мог?

— Причина та же, по которой вы, пуританин, изменили своим принципам. Вы собираетесь жениться на такой женщине, как я. Поверили бы вы в это до того, как узнали меня?

Он медленно покачал головой.

— Тогда не задавайте таких вопросов. Так бывает… потому что так бывает. Мы такие, какими мы созданы, и некоторые из нас не в силах сопротивляться своим влечениям. Я, он, вы… Если я выйду за вас замуж, вам не придется опасаться измены. С того момента, как мы дадим друг другу клятву верности, мой ребенок станет вашим, и вы должны думать о нем только так. Я понимаю, насколько трудное решение вам пришлось принять, и люблю вас за это, Люк. Я обещаю вам, что буду преданной и верной женой и подарю вам вашего собственного сына… хотя, может быть, вы не будете возражать и против дочери.

— Я хочу на вас жениться, — сказал он. — Все будет так, как вы сказали. В интересах ребенка брак следует заключить как можно скорее.

— Тайный? — спросила я.

— Безотлагательный. У всех должно сложиться впечатление, что мы уже женаты. Мне придется рассказать об этом Элле, но она будет считать, что это мой ребенок.

— Вы согласны не только жениться, но и солгать ради моего спасения?

— Да, — сказал он, — я так и сделаю. Я получил то, к чему стремился, и не имею права жаловаться на то, каким образом это произошло.

Я протянула ему руку.

— Вы будете мне хорошим мужем, Люк, — сказала я, — а я буду делать все, чтобы стать для вас хорошей женой. Клянусь в этом.

Церемония была очень простой и состоялась в гостиной их дома. Элла была слегка шокирована, так как считала, что мы несколько поторопились с браком; но мысль о ребенке наполняла ее такой радостью, что она была готова подавить свое неодобрение. К тому же, думаю, она втайне была довольна появлению в доме еще одной женщины, тем более, что было ясно: я не из тех, кто будет вмешиваться в вопросы ведения хозяйства.

После скромного венчания я вернулась в Фар-Фламстед. До Рождества оставалось два дня.

— Я хочу тебе кое-что сообщить, — сказала я Анжелет. — Я вышла замуж.

Она недоверчиво посмотрела на меня.

— За Люка Лонгриджа, — пояснила я. Она все еще не могла поверить:

— Ты шутишь… ты… вышла замуж за пуританина!

— А почему бы и нет? Пуритане очень хорошие люди. Я думаю, из них получаются хорошие мужья. Так или иначе, мы теперь это узнаем.

— И когда это произошло?

— Во всяком случае, я уже ношу ребенка.

— Так это был тайный брак! Почему же ты не переехала к ним на ферму? Твой муж живет там, а ты здесь… Нет, не верю!

— Не задавай слишком много вопросов, — сказала я. — У меня будет ребенок, так что, сама видишь, в брак мы вступили довольно давно.

— Ребенок… А когда?

— Видимо, к августу.

— Берсаба!

— Наша матушка всегда говорила, что я непредсказуема, разве не так?

— А что скажет Ричард?

Теперь наступила моя очередь краснеть. А что он может сказать? Меня охватило ощущение непоправимого несчастья. Оно было окончено, это волшебное приключение, которого я никогда прежде не испытывала и уже никогда больше не переживу.

— Это не его дело, — холодно отрезала я.

— Он хорошо относится к тебе, считает себя кем-то вроде твоего покровителя. К тому же ты вышла замуж без согласия родителей… и не сказала нам.

— Дело сделано. Его не переделаешь. И я жду ребенка.

— Это будет чудесно… — Она перестала хмуриться и защебетала:

— Ты будешь рядом со мной. Мы не расстанемся. Я буду каждый день ездить на ферму, или ты будешь приезжать сюда. Я буду с тобой, когда родится малыш, и помогу тебе ухаживать за ним.

— Да, Анжелет, — сказала я, — хорошо. Она обняла и расцеловала меня.

— Но Люк Лонгридж — пуританин! Ричарду это, наверное, не понравится.

— Возможно.

— Ему не нравятся Лонгриджи. Он говорит, что пуритане сеют в стране беспорядки. Их слишком много в парламенте… и они все время пишут эти абсурдные памфлеты. Да к тому же он чуть не подрался с Ричардом на дуэли.

— Как хорошо, что они не подрались. Иначе одна из нас осталась бы без мужа.

— Но ты нравишься Ричарду, Берсаба, я знаю.

— Да, я думаю, ты права.

— Ему будет не доставать бесед с тобой. Он так любил эти битвы, и шахматы, и вообще все это. И ты намного умнее меня. Но ты должна приезжать сюда… часто приезжать.

— Я должна быть возле своего мужа, и нам нельзя забывать, что между ними существует неприязнь.

— Для нас это не имеет значения.

— Никакого, — подтвердила я.