Филиппа Карр - Сестры-соперницы

— Как глупо, — воскликнула я, — сражаться, убивая друг друга из-за разногласий.

— А разве есть другой выход? — спросила Анжелет.

— Да, ведь у нас есть слова, разве нет? Почему бы ими не воспользоваться?

— Они никогда не придут к согласию. Они уже пробовали, и им это не удалось.

Да, Люк пытался действовать посредством своих памфлетов. Но Люк способен был видеть лишь одну сторону проблемы, так же, как и Ричард.

Вот так мы жили, ждали, скучали, и дни тянулись бесконечно. Изредка к нам кто-нибудь заезжал, но все разговоры крутились около войны: одна сторона вроде бы одержала верх, но вскоре проиграла; головы Кромвеля и Фэйрфакса скоро будут висеть на Лондонском мосту; король в ближайшее время потеряет трон.

И все время мы ждали новостей.

Мы с Анжелет часто виделись. Чаще она приезжала ко мне, потому что мне с детьми было сложнее посещать ее. Она обожала их. Арабелла становилась похожей на меня — своенравной и целеустремленной. Лукас был еще слишком мал, чтобы делать какие-то выводы, он был просто очаровательным херувимчиком.

Бедняжка Анжелет! Ей, должно быть, страстно хотелось иметь детей, и, конечно, она гораздо больше, чем я, годилась на роль матери. Какую все-таки злую шутку сыграла судьба, сделав меня, чувственную женщину, матерью и в то же время одарив необходимыми для этого чертами характера Анжелет.

Как ни странно, дети меня обожали. Едва Лукас научился кое-как ходить, он начал виснуть у меня на юбке и очень расстраивался, когда я отцепляла его ручки. Разумеется, они любили и тетю Анжелет, но центром, вокруг которого вращалась их жизнь, была я.

Когда Лукасу исполнился год, ко мне зашла Феб, и сообщила, что Томас Греер, один из батраков, хочет на ней жениться, и если я не возражаю, она согласится. Я сказала, что и мечтать не могла о лучшем варианте: она останется у меня в услужении, и разница только в том, что теперь она будет ночевать в своем доме. Итак, Феб вышла замуж и вскоре забеременела.

Мы с Анжелет очень волновались по поводу того, что может происходить в Корнуолле, хотя эта часть страны контролировалась роялистами. Писем оттуда мы давно не получали, да и трудно было рассчитывать на то, что послание доберется до нас через всю страну, охваченную пламенем гражданской войны.

Итак, мы ждали новостей и жили надеждой. Конечно, кое-что до нас доходило, но дела, судя по всему, шли по-прежнему: верх брала то одна, то другая сторона, и конца войне не предвиделось.

Шел июль 1644 года. Лукасу исполнился год и пять месяцев, а Арабелле — три года. Этот день начался, как и все остальные. Небо было свинцового цвета, в воздухе стояла духота. В этот день мы виделись с Анжелет, я занималась детьми и думала, что будет с урожаем зерновых. В довоенное время нас беспокоила погода, теперь появился гораздо более опасный враг — армия роялистов для нас и армия парламентаристов — для Анжелет. Имя Люка было широко известно его врагам как имя человека, усердно работавшего на идею парламентаристов. Его памфлеты воспламеняли умы людей из народа. Я помнила о том, что он — приметный человек и однажды ему могут отомстить. По ночам я держала детей при себе. Да и днем ими приходилось заниматься мне, так как Феб, ночевавшая теперь в доме мужа, сама должна была скоро родить. Я постоянно была готова к тому, чтобы схватить детей и бежать, если явятся враги Люка.

У меня выработалась привычка спать очень чутко, как у всех людей, которые в любое время суток ждут опасности. И в эту ночь меня разбудили перешептывавшиеся голоса за окном.

Я встала с постели, взглянула на детей, спящих в колыбелях, и подошла к окну.

Внизу стояли люди.

Я подумала: «Господи, это» кавалеры» пришли мстить «.

Едва я хотела схватить детей, как вдруг раздался стук в дверь. Путь к отступлению был отрезан. Мне придется встретиться с ними лицом к лицу и сказать, что генерал Толуорти — мой зять, что я сама не пуританка, хотя и замужем за пуританином, и что мои дети не пуритане…

Я смело подошла к двери.

У двери стоял человек. По его простой одежде и коротко стриженным волосам в нем сразу можно было узнать» круглоголового «.

— Вы миссис Лонгридж?

— Да.

— Здесь ваш муж… мы добирались сюда из-под самого Мура. Он ранен и просил доставить его к вам.

Я выбежала на улицу. Люка поддерживали под руки двое мужчин. Его камзол был залит кровью, а лицо смертельно бледно.

— Люк! — воскликнула я.

На его лице появилась слабая улыбка.

— Берсаба… — прошептал он.

— Внесите его в дом, — скомандовала я, — он тяжело ранен.

— Это так, госпожа.

Я пошла впереди, указывая дорогу, а они понесли моего мужа. Его поместили в одну из спален. Вошла Элла, и я сказала:

— Они привезли Люка домой. Он тяжело ранен. Друзья уложили его на кровать. Один из них, покачав головой, промолвил:

— Он потерял много сил, госпожа. Я заявила:

— Нельзя терять время. Разбудите слуг. Нам нужна горячая вода… бинты… я за всем прослежу.

— Останься с ним, — сказала Элла. — Ты ему нужна. Остальным займусь я.

На Эллу можно было положиться. Добрая, спокойная Элла!

Люк протянул мне руку, и я взяла ее.

— Люк, — прошептала я, — ты дома. Ты поправишься. Я тебя выхожу. Ты останешься дома и не пойдешь больше на эту проклятую войну.

— Хорошо… — прошептал он.

— Тебе хорошо дома?

— Хорошо с тобой, — пробормотал он. Я наклонилась к нему. Кожа у него на лбу была влажной и холодной.

— Ты у нас быстро поправишься. Мы с Эллой будем ухаживать за тобой. Он закрыл глаза. Один из мужчин сказал мне:

— Мы из-под Марстон-Мура, госпожа. Там мы многих потеряли. Но это победа… наша победа… и победа Кромвеля.

— Марстон-Мур!.. — вскрикнула я.

— Да, долгонько нам пришлось добираться, но уж очень он просил. Сказал, что обязательно должен увидеться с вами перед смертью.

— Он не умрет, — сказала я, — мы вылечим его. Они ничего не отвечали, печально глядя на меня. Только сняв с него камзол, мы увидели, как ужасны его раны. Элла, взглянув на меня, прошептала:

— Такова воля Господня. Он боролся за дело, которое считал правым.

Но я была в ярости от того, что мужчины уничтожают друг друга смертоносным оружием, в то время как им даны мозги, чтобы рассуждать, и языки, чтобы объясняться между собой.

— Я спасу его! — закричала я. — Спасу! Казалось, будто я погрозила кулаком судьбе и самому Богу. Я не подчинюсь Его воле. Я не позволю Ему забрать Люка, потому что глупо забирать такую молодую жизнь.

Но я была просто дурой, ибо сражаться с законами природы невозможно.

Я осталась рядом с Люком, поскольку мое присутствие было единственным, что могло хоть как-то облегчить его страдания, а Элла, хорошо знавшая своего брата, оставила нас вдвоем.