Виктория Холт - Песня сирены

— Что вы говорите, миссис Пилкингтон?! Она покачала головой.

— Из-за вас умер Бо. Если бы не вы, он бы никогда в жизни не попал в Эверсли, не стал бы шантажировать ту женщину и сейчас был бы жив. А я, может быть, вышла бы за него замуж, и Мэтью был бы с нами… Но появились вы, с вашей странной, безумной красотой, поэтому он начал преследовать вас, но вместо прекрасной невесты и состояния на его долю выпала смерть. А потом Мэтью тоже услышал вашу песню, и его выкинуло на скалы судьбы. Куда она его привела? К смерти в Сене. Мой сын… мой любимый сын… А ваш муж — сколько горя вы принесли ему? И даже ваш настоящий любовник, Хессенфилд, не избег той же участи. Он считал себя умным, мнил себя кормчим… но теперь смерть ждет его…

— Я должна просить вас уйти. У меня много дел…

— Да, готовить саван своему возлюбленному. Приготовьте заодно для себя… и для меня.

Меня охватил ужас, ибо я поняла, что она говорит правду, а она продолжала:

— Я составила план, как уничтожить вас. Теперь никто больше не пострадает от вашей руки. Трое человек погибли… и все из-за вас, хотя в смерти Бо я вас не виню. Вы сами смерти подобны, вы — сирена. Даже не желая того, одним своим присутствием вы несете гибель, и вы должны уйти. Я подстроила ту встречу, изменив внешность из опасения, что вы можете вспомнить меня. Но мы встречались лишь однажды, а я была одной из лучших актрис на лондонской сцене. Я разузнала все, что можно, про те давние процессы по делам отравителей; я говорила с людьми, которые помнили их… и я поняла, что мне надо сделать. Раньше я даже не представляла себе, что существуют такие яды, которые могут попасть в тело человека сквозь кожу. Но яды такие были… и есть… И если вы знаете, куда за ними пойти, и если вы готовы платить… В общем, я пошла, заплатила и получила две пары перчаток. Лорд Хессенфилд принял наибольшую дозу: он, должно быть, много носил свои перчатки. С вами дело обстоит иначе, я же мало дотрагивалась до них, но все мы обречены, хотя моя смерть будет не такой быстрой, как ваша. Противоядия не существует, а я все же держала перчатки в своих руках, в мою кровь попал яд так же, как и в вашу… Я уничтожила сирену и убийцу моего сына, но при этом уничтожила и себя…

Я неуверенно поднялась: это был бред сошедшей с ума женщины.

Я должна избавиться от нее, вернуться к Хессенфилду, вызвать докторов и рассказать им, что случилось.

Я вышла из комнаты. Она шла вслед за мной. Я поднялась в спальню.

Хессенфилд с побелевшим лицом неподвижно лежал на кровати… Он был мертв…

До этого момента я не верила ей. Я убеждала себя, что она лжет про яд: такое могло произойти тридцать лет назад, но никак не сейчас. Но мне довелось слышать подобные истории о ядах замедленного действия и об искусстве итальянцев в производстве смертельных веществ такого рода. В Париже еще оставались люди, творящие свои темные дела в потайных каморках и богатеющие на этом.

Я была в смятении: слишком многое свалилось на меня. Значит, все это время Бо покоился под землей неподалеку от Эндерби. И Ли, на которого я смотрела как на своего отца, похоронил его там, и в дело это была вовлечена моя мать. А Мэтью был сыном Бо.

Я не могла поверить этому, но то, что произошло, доказывало, что все настоящая правда.

Бо… все эти годы был мертв. Мэтью и я вместе! Неудивительно, что меня тянуло к нему. В конце концов, это был не просто порыв необузданной страсти.

Однако был еще один ужасный факт, который набрасывал пелену тьмы на все происходящее, и сейчас я думала о прошлом, потому что не могла спокойно взирать на настоящее.

Хессенфилд мертв. Я не могла смириться с этим. Он, который всегда был полон жизненных сил… теперь мертв… и все из-за какой-то пары перчаток. Он вскоре поднимется с постели, и рассмеется вместе со мной. Это была шутка. Шутка… подстроенная, чтобы доказать мне, как я люблю его.

О, как я любила его!

— О, Хессенфилд! — прошептала я. — Я бесконечно люблю тебя!

Я закрыла лицо руками. Какие они холодные… Лицо мое горело, но, несмотря, на это меня била дрожь.

И вдруг мною овладел приступ безумной радости.

— Я иду к тебе, Хессенфилд! Мы всегда говорили, что только смерть может разлучить нас… но даже у нее это не вышло.

Я опустилась рядом с постелью, пристально рассматривая его.

— Я ухожу вместе с тобой, Хессенфилд. Я не задержусь…

Смерть! Она была близка. Я уже слышала над своей головой шум ее крыльев. Странно думать, что у смерти могут быть крылья.

«Давний обман, — подумала я. — Но почему… почему?»

И тут у меня внутри все замерло. Ничего не видящим взором я уставилась перед собой. Я радовалась, тому, что ничто не разлучит нас с Хессенфилдом, а теперь я вспомнила — Кларисса, моя дочь… наша дочь… Когда мы умрем, что станет с ней?

Я судорожно сжала руки, чтобы они не дрожали.

— Мое дитя… моя девочка! Что же будет с тобой? Ты останешься здесь одна, кто позаботится о тебе?

Я должна что-то делать, должна немедленно что-то предпринять. Я поднялась. Комната закачалась вокруг меня.

— Поспеши! — громко сказала я себе. — Кто знает, сколько еще времени отпущено тебе?

И тогда я начала молиться. Не помню, чтобы я молилась раньше. По-моему, такие люди, как я, молятся лишь тогда, когда им что-нибудь требуется.

Вот и я подумала о молитве только тогда, когда мне что-то надо получить.

Вдруг меня как будто озарило, это было словно откровение свыше, и я поняла, как должна поступить. Я подошла к бюро и достала лист бумаги. — В этот ужасный час я вспомнила о своей сестре. Я вспомнила, как она и Кларисса подружились, когда я вместе с ней приехала в Эверсли. Между ними установился какой-то особый союз.

«Дамарис! — сказала я себе. — Это должна быть Дамарис!»

«Дорогая Дамарис!

Я умираю. К тому времени, как ты получишь это письмо, я уже умру. Лорд Хессенфилд, отец Клариссы, также мертв. Я беспокоюсь за Клариссу: она остается здесь, в незнакомой стране, и я не знаю, кто позаботится о ней, когда я покину этот мир.

Я была плохой, испорченной, но моя дочь в этом не виновна. Дамарис, я хочу, чтобы, ты забрала ее. Ты должна немедленно приехать сюда, увезти ее и воспитать, как воспитала бы свою дочь. Нет никого в этом мире, кому я могу доверить ее, кроме тебя. Здесь меня знают как леди Хессенфилд, а Клариссу считают нашей дочерью, каковой, впрочем, она и является. Я не могу рассказать тебе, как все получилось, это неважно. Лишь Кларисса имеет значение.

Здесь есть одна хорошая девушка, ее зовут Жанна.

Пока ты не приедешь, я оставляю Клариссу ей на попечение. Она очень добрая, раньше она присматривала за Клариссой и очень любит ее. Когда-то она продавала цветы и жила в ужасной нищете, но ей я верю больше, чем кому-либо здесь.