Фрейлина - Тамара Шатохина

легка и расслаблена, мышцы обрисованы не слишком рельефно. Лицо молодого мужчины явно идеализировано — скульптурно прекрасно. Нос прямой, брови мягкой дугой, меланхоличный взгляд направлен вниз и в сторону…

Бронзовая статуя Антиноя украшает Большой каскад, мраморная установлена здесь — напротив одного из «Римских» фонтанов. Красиво… особенно летом: безупречное мужское тело на фоне темной тенистой зелени.

— Так устроен каждый мужчина, Таис. Ты знаешь к чему эта его часть… внизу живота? Зачем она?

Я зависла с открытым ртом. Трудто сглотнула, почти привычно уже потерла лоб — спасибо за привычку, Костик…

— Ммм… вы имеете в виду мужской детородный орган, Ольга Николаевна? — ошарашенно и медленно прозревала я.

— Ну, по крайней мере, это не открытие для тебя, — кивнула она и увлекла меня дальше по аллее: — Иногда человек может быть очень разумен, но в чем-то все же наивен. Это не о тебе, и я рада, что не ошиблась. Тогда не буду ходить вокруг да около… от чего ты бежишь в этот брак, Таис?

И вот тут… тут я первый раз почувствовала себя здесь загнанной в глухой угол. Выйти из него можно было только с потерями, но и здесь я не знала — как?

— Ты молчишь… Не смеешь или не желаешь сказать? — настаивала Ольга.

— Я… поражена, Ольга Николаевна, — только и смогла я пробормотать.

— Я не оставлю тебя, Таис, прости — должна знать, что заставило… или кто принудил тебя согласиться на этот брак? Отсюда последует уже другое. Но вначале ответь мне — предельно искренне. Если это, конечно, не чужая тайна. Твою я обещаю сохранить в себе навеки.

— Уххх… — выдохнула я, сцепив потом зубы — отдохнула, называется, от эмоций. Но делать нечего…

— Это Фредерик согласился на брак, предложила его я.

— Я рада… рада, — вдруг широко улыбнулась она и поспешила объяснить, потому что у меня опять челюсть падала: — Это к тому, что твои слова вписываются в образ, как понимаю его я. Я не ошиблась в тебе и не разочарована, Таис, а еще, оказывается, все же немного разбираюсь в людях. Возможно, ты откроешь и причину своего предложения принцу?

— Все равно со временем вы узнаете, — пожала я плечами, чувствуя, как начинает штормить внутри. Никогда раньше не наблюдала в себе такой внутренней трясучки — когда внутренности собираются комком и расслабиться попросту невозможно. Только усилием воли гасить видимую дрожь.

— Я уже многое знаю… и хочу спросить тебя прямо (что бы ни подвигло тебя на такое решение) — ты идешь замуж с открытыми глазами?

— Таким образом я защищаю свои интересы, — чакнула я зубами, решая, что говорить коротко — выход.

— Похвально, что еще и чужую тайну. Тогда спрошу прямо — знаешь ли ты, что Фредерик Август и мой Карл…

— Гос-споди… так вы все знаете, — просипела я, — зачем тогда? Боже… да зачем же тогда⁈ — схватилась я за лоб. Не верилось в происходящее, вот ничуть! Все считают ее обманутой, жертвой долга… я же знала… и ее воспоминания!

— Вы же светились от счастья в церкви!

— Тише. Благодарю, что так переживаешь за меня. Присядем, Таис, — прошла она и присела на скамью.

Фрейлины и мужчины устроились через две от нас, звуки нашего разговора до них не долетали.

— Все равно вы узнаете. И скоро, — решилась я, — может это даже лишит меня вашего уважения, но Фредерик прикрыл мой грех. Я жду ребенка, Ольга Николаевна.

— Он… ребенок Кости? — нервным шепотом спросила она.

— Не вы первая об этом спрашиваете, — так же нервно хихикнула я, — но нет, у Константина Николаевича ко мне иной интерес.

— И кто еще заметил настолько очевидное — что мой брат увлечен тобою?

— Не настолько, — успокоила ее я, — а в мою тайну посвящены Мария Дмитриевна и еще Петр Пантелеймонович. И Фредерик Август, само собой.

— И очевидно… вы с ним также заключили договор о том, чтобы уважать, чтить и беречь друг друга?

— Д-да… — все еще трудно воспринимала я, — больше того — мы согласны дружить. Но в этом хоть смысл какой-то есть, у меня есть причина… Чему вы тогда так радовались на свадьбе, Ольга Николаевна?

— В Вюртемберге я попрошу тебя быть моей фрейлиной, Таис. Ты и Анна Алексеевна составите мой малый двор, возможно только пока… но я буду благодарна за согласие. А моя радость… я осталась послушной дочерью и смогла сохранить верность своей любви. Будь на месте Карла иной человек и это стало бы невозможным. Так же радуются своему постригу истово верующие монахини — они всегда будут невестами одного единственного, единого… У нас с ними один повод для радости, Таис. Я так же, как и ты, сделала предложение мужчине. Он его принял.

— Почему же тогда… — начала я и не смогла продолжить.

А почему, собственно?.. Почему она не могла слегка пригладить свои воспоминания для потомков, может даже уже и сама в них поверив — за столько-то лет? Но чтобы вот так — личный монастырь⁈ В двадцать пять.

— Кто он, Ольга Николаевна?

— Кто он, Таис? — мягко переспросила она.

И… нет, я не готова была назвать Дубельта. Сама не понимая — почему. Ни ненависти к нему, ни даже обиды, ни желания отомстить… ничего этого не было. И я не защищала его — еще чего! Просто не смогла, не повернулся язык. Казалось — скажи я вслух… и тайный позор Таи стал бы явным, конкретным. И я промолчала. Только прокашлялась на манер Загорянского.

— Простите… похоже, я была неправа.

— И ты прости. Когда-нибудь я обязательно скажу тебе имя — если вдруг станет особенно тяжело на душе, когда держать в себе станет совсем нельзя… Такая минута обязательно наступит — я узнаю, что он создал семью, родились дети… или болеет… или я пережила его, что страшнее всего? Тогда я откроюсь тебе, как исповеднику — вся в слезах. Сейчас еще не готова. И у нас с тобой разный опыт… я завидую твоей смелости…

— Ох, не стоит! — замахала я руками, переводя тяжелый разговор в шутку: — На тот момент, приведи вы меня к Антиною, и я брякнулась бы в обморок или встала столбом, открыв рот. Вы правы — наивности было