Фрейлина - Тамара Шатохина

выдохнула я, — о ценности семьи, о величественности церковных служб в наших храмах… Он чем-то расстроен, я вежливо поддержала разговор.

— И при этом умудрились не довести его до нервного срыва? С вами я почти получаю его. Каждый раз. Сделайте перерыв на сегодня, отдохните, расслабьтесь… Мой отец жив, все хорошо, — усмехнулся он, — а хотите, Таис… и я сыграю для вас на скрипке? — задержал он взгляд на гондоле со скрипачом.

— Кто это исполняет? — замяла я вопрос, — красиво…

— Адлерберг, министр двора… вы знаете его дочь.

Аня, да…

Аристократия, особенно мужчины, получали самое разностороннее образование. Отсюда и общие знания, и начитанность, владение несколькими языками, музыкальными инструментами. Навыки стихосложения, рисования…

А я получила хорошую такую взбучку. Светило солнце, а я немилосердно мерзла. Руки покрылись мурашками, познабливало. Термоневроз? Похоже…

Немного отвлекла нравоучениями Натали. Потом мы присели за стол, я что-то ела. Пить не рискнула — на острове не наблюдалось отхожего места. Все терпят, наверное… терпят и не подают вида. Или я чего-то не знала.

Зато присутствие Костика чувствовала всей кожей. Ну, на фиг… то Дубельта боялась, теперь его. Надо бы придержать коней, что-то я совсем спутала берега. И правда… чем больше вживалась в это время, тем сильнее перла из меня природная язвительность.

Дальше все гуляли по дорожкам, собираясь группами по интересам. Я окончательно прибилась к Натали, слушала ее и поддакивала.

Ближе к вечеру народ (в основном дамы) массово потянулся к лодкам, а остров стали оперативно готовить к концерту. Убирали столы, снимали тент с приподнятой над землей сцены и подобия оркестровой ямы с лавками для музыкантов. Расставляли на траве скамьи, припрятанные в недостроенном павильоне.

Причалив к берегу, противоположному тому, где ожидал меня Илья Ильич, дамы цепочкой направились к расположенному тут же зданию. Небольшой дом… здесь можно было умыться, привести себя в порядок и сходить на горшок. Прислуга подавала чистый каждой желающей.

А дальше мы вернулись и был концерт…

Сидячие места заняли прибывшая с Царицына острова императорская семья с именитыми гостями и люди постарше. Рядом с Ольгой сидел Карл, возле него Фредерик Август. И чего бы, кажется, такого? Но чувство праздника совсем потускнело и тихо уходило непонятно куда. И привкус такой… будто горечи.

Мы с фрейлинами теснились сзади, греясь друг о дружку — в толпе теплее. Я не догадалась взять шаль, а Ирма не думала, наверное, что задержусь так надолго. Та, что на мне — полосатая и тонкая, совсем не грела, зонт и веер на руке мешали, гудели от усталости ноги.

Уже знакомо вспыхнули в сумерках разноцветные фонарики. Шкаликами — на деревьях и подобиями лотосов — расставленные в траве. Я поискала взглядом конденсатор. В самой высокой точке Царицына павильона примостилась на шпиле бледная шаровая молния. По виду небольшая, пушистая, ласковая и послушная.

Когда «открыли» этот эфир?.. Если применение ему нашли пока только в развлекательной сфере. А могли бы бесплатно освещать дома, теплицы, улицы… С него могут работать маяки и еще куча всего.

Принять факт существования неисчерпаемой энергии, как уже доступной в это время, было трудно. Я всегда понимала скептиков — сама такая, но правы оказались энтузиасты. Таких, кстати, хватало…

Мне не раз задавали вопрос — как при свечном способе освещения сохранились потолочные фрески и лепнина? Мол, сколько тех служб в сельской церкви, а выбеливать закопченные потолки приходится каждый год.

Людям хотелось объяснений со сказкой или чудом, наподобие вот такого эфира, но приходилось их разочаровывать — факт то, что до средины XIX века царские резиденции в России освещались исключительно свечами. Позже появились масляные лампы. Еще позже был газ, потом электричество.

Но свечи были всегда. Вплоть до 1917 года. Сохранились документы на закупку — огромные партии доставлялись из Парижа, наши не дотягивали до заграничного качества — коптили сильнее. Сложились определенные нормы их расходования, и они известны. Например, одной фрейлине полагалось в сутки четыре стандартных белых свечи, одна желтая ночная и три сальных.

А чистили потолки и стены… Зимнего дворца, к примеру — летом. Когда весь двор переезжал в летнюю резиденцию. И чистили хлебом. Его пористая структура позволяла мягко очищать от копоти фрески, лепнину и другие элементы декора, не повреждая их.

И мне бы тоже хотелось…

Так хотелось, чтобы кто-то так же — простыми словами разубедил меня в странной природе этих шкаликов. Так проще жить, легче и понятнее. Но вот беда… я уже подержала один такой в руках — пустой и беспроводной. И снова эта дрянь занимала все мысли, отвлекая.

Но музыка впечатляла, танцоры мне тоже нравились. Нравилось всё — потемневшее небо, грустная луна на нем, красиво окруженная ночными облаками, ее дрожащее отражение на воде. Солнце первый раз полностью скрылось за земной кромкой и «гражданские» сумерки потихоньку превращались в «навигационные» — на небе уже просматривались звезды, по которым раньше и ориентировались.

Голоса вечером и над водой звучали как-то иначе. А стоило музыке чуть стихнуть, в заросшем камышом и кубышкой углу пруда сразу же начинали «петь» лягушки.

А потом Львов объявил новый романс… автора, то есть меня, назвали, но на поклон не вызвали, к счастью. Прячась за спинами девушек, я слушала, прикрыв глаза. Пел молодой мужчина и пел, конечно, иначе, чем я. Музыку не переврали — нет, и он прочувствовал романс, что важно. Просто… каждый кто пел, пел его немного по-своему. И каждый раз он звучал иначе, оставаясь неповторимым.

А потом слуга накинул мне на плечи… плед? Покрывало? А в руки сунул корзинку с клубникой.

К сцене вышел Константин со скрипкой в руках…

Глава 22

Плед я оставила на спинке скамьи. Тянул он на подарок или нет, неважно. Просто — чужая вещь. А клубника — просто гостинец, ее принять можно.

Сойдя с парома, растерянно поискала взглядом Илью и лошадь, но сумерки, даже светлые, странно меняли зрение — чуть дальше… и видно уже так себе. А еще начались общая толкотня и суматоха: от лодок и парома подходили люди, суетились, встречая их, слуги; одна за другой отъезжали кареты, всхрапывали, звякали сбруей и глухо топали лошади. Все это двигалось, путалось… И я не стала ждать или звать, а пошла прямо к месту, внимательно глядя под ноги, чтоб не запнуться о травяную кочку.

Странно… молодое тело. Я в этом возрасте буквально на крыльях летала, а здесь почти постоянная усталость. А у них