Поцелуй принца - Джулия Лэндон

– До Рождества еще несколько месяцев, – заметила Кэтрин.

– Это лишь означает, что ссора вышла по-настоящему крупная.

Кэтрин перевела взгляд на Каролину.

А той оставалось лишь приложить максимум усилий, чтобы ничем не выдать своего разочарования.

– Что ж, я ничуть не удивлена, – сказала Каролина. Он – принц, к тому же вскоре его ждет обручение, невзирая на его поведение. Но я бы не хотела, чтобы моя дочь имела с ним что-либо общее.

– Пожалуй, вы имели в виду себя, а не свою дочь? – насмешливо улыбаясь, заметила Кэтрин.

– После борделей и служанок? Ну уж нет! – чопорно отозвалась Каролина.

– Служанок! Каких еще служанок? – полюбопытствовала Присцилла, поднимая крышку коробки и вынимая оттуда выкройку, изготовленную Каролиной.

Она ведь не собиралась произносить этого вслух. Она ведь не собиралась выдавать все его тайны, особенно те, что касались ее дома. Встав с места, Каролина подошла к Присцилле.

– До меня дошли слухи, что время от времени он заводил интрижки со служанками, только и всего.

– В чьем доме? – не унималась Присцилла, на лице которой отобразилось негодование.

– Не знаю, право слово. – Каролина развернула муслиновую выкройку. – Я имею в виду, что принц он лишь номинально. Ему больше подойдет определение «распутник».

– Но это уже ни в какие ворота не лезет, – заявила Кэтрин, тоже поднимаясь на ноги, чтобы получше рассмотреть выкройку.

От Каролины не укрылось, какими взглядами обменялись Кэтрин и Фелисити. И это ей очень не понравилось. Эти взгляды были полны осуждения. Вот только кого они осуждали – ее или принца? Впрочем, какая разница – принц Леопольд намеревался совратить ее служанку, и Каролина преисполнилась негодования и ревности, а также почувствовала внезапную усталость. А еще ей хотелось поскорее забыть о нем. И более не иметь с ним никаких дел.

– Я должна рассказать об этом леди Монтгомери, – провозгласила Присцилла. – Она ни за что не потерпит подобного скандала на своем балу. Вы знаете, какая она.

Каролина поняла, что наговорила много лишнего.

– Знаю, – согласилась она. – Быть может, не стоит расстраивать ее досужими сплетнями.

– Каролина! Это ты скроила платье? – полюбопытствовала Фелисити.

– Я.

– Просто поразительно! А ты не сделаешь еще одно – для меня? – попросила та.

– О, дорогая, ты просто должна! – подхватила Присцилла и, чтобы расправить и приложить к себе муслиновые рукава, передала Каролине собачку, которую держала на руках.

Уходила Каролина из гостиной Присциллы, имея в кармане еще два заказа. Правда, оба для Фелисити. Кэтрин Моэм с завистью пожирала платье глазами, но так и не смогла заставить себя попросить Каролину сделать выкройку и для нее.

Глава 13

…по слухам, список приглашенных на бал, устраиваемый Монтгомери, был сокращен на одно лицо. Пусть это послужит всем нам уроком и напоминанием о том, что даже принц может скрывать столь постыдные тайны, что ни одна уважающая себя юная леди не пожелает познакомить с ними свою семью.

Говорят, что одного состоятельного и высокопоставленного джентльмена, занимающего чрезвычайно высокое положение в обществе, видели в некоем предосудительном месте. Ходят слухи, что этот джентльмен увел оттуда особу легкого поведения и поместил ее в кухню одного состоятельного дома. Мотивы, коими он руководствовался, уже породили множество домыслов, но самые омерзительные из них остаются и самыми правдоподобными.

Дамы, если вы обожаете общество собачек, то советуем вам пошире открывать окна и почаще пользоваться метлой, дабы не оскорблять своих гостей неприятными запахами и нежеланной шерстью на подолах их юбок.

Дамская газета мод и домашнего хозяйства госпожи Ханикатт

Минуло несколько дней, прежде чем Лео сумел убедить мистера Фрейма взять его с собой в публичный дом, коим тот так похвалялся. Но мистер Фрейм, который до той поры не выказывал особенной склонности к благонравию, вдруг обнаружил в себе таковое, едва речь зашла о Лео. Он счел, что принцу не подобает наносить подобные визиты. Лео не знал, должен он обижаться или радоваться тому, что человек, которого он практически не знал, решил возложить на себя обязанности его нравственного наставника.

Впрочем, в конце концов он добился согласия мистера Фрейма, посулив доставить ему домой бутылку редкого алусийского вина… как только ее привезут самому Лео в Лондон.

К счастью, миссис Мэнсфилд, владелица этого ветхого домишки, отвратительно темного и сырого внутри, не подозревала о том, кто такой Лео на самом деле, но, считая его каким-то важным господином, сочла себя в полном праве стребовать с него умопомрачительную сумму за возможность встречи с Айседорой Авалье.

– Да, конечно! Обаятельная милашка, – изрекла миссис Мэнсфилд, выдирая нитки из потрепанного подлокотника собственного кресла.

Уже один только объем талии этой женщины мог служить несомненным свидетельством успеха ее презренного предприятия. На столике рядом с нею стояли вино в графине и тарелочка с конфетами, цукатами, нарезанным сыром и орехами, словно она намеревалась приятно провести время нынче вечером, пока остальным женщинам доведется пройти через бог весть какие испытания в комнатах, подняться в которые можно было по очень темной и узкой лестнице.

– Это заслуживает комплимента – запомнить ее имя, – продолжала миссис Мэнсфилд, разглядывая его облачение. – Что-то ваше лицо мне знакомо, милорд. Вы, часом, не бывали у нас раньше?

– Сколько вы хотите за девчонку? – холодно осведомился Лео.

– Ну, она у меня одна из лучших. Она из Веслории, знаете ли, а они там все умеют доставлять удовольствие. Я беру за нее самую большую плату.

Лео прежде не прибегал к насилию. Даже в молодости он избегал драк с друзьями – мысль о том, что надо ударить кого-либо, вызывала у него тошноту. Но еще никогда ему так сильно не хотелось дать кому-нибудь по зубам, как сейчас хотелось врезать миссис Мэнсфилд, чтобы стереть с ее лица эту гнусную ухмылку.

Ему пришлось согласиться на поистине грабительскую цену за девушку, и, когда он передал ей деньги, миссис Мэнсфилд воздела себя на ноги и знаком предложила ему следовать за ней. Она привела его в маленькую неопрятную комнатку с крошечным диваном, обитым вытертым красным бархатом, на котором, вполне возможно, восседали сотни посетителей. В углу стояла узкая кровать с мятым бельем, одним своим видом вызывавшая рвотный рефлекс. Миссис Мэнсфилд окликнула Айседору Авалье, очевидно, притаившуюся за дверью.

– Поторопись, девочка моя, здесь один джентльмен спрашивает именно тебя.

Айседора несмело вошла в комнату. Она явно чувствовала себя неуютно, будучи одетой во что-то, отдаленно напоминающее куцый халат. У нее были темные волосы и темные глаза, но