Трагикомедия бродяги любви - Людмила Вячеславовна Федорова

большой компанией вечером в гондоле возвращались с праздника: я с одной своей пожилой пассией, Ромео тоже со своей дамой, и несколько джентльменов, друзей хозяйки праздника с куртизанками, и все, кроме меня, были пьяными, я, как обычно, трезвый, как стёклышко. И тут пожилому полному гостю, господину Маттео, стало совсем плохо с сердцем, все подумали, что у него удар, только я понял, что это простой сердечный приступ. А они в нетрезвом состоянии решили ему ртутный компресс сделать! А я обозлился на них: загубили бы человека! Да скорее, чтоб помочь, к берегу гондолу, мне сказали, где его имение, вместе доставили его, и я, как врач, так аккуратно сделал кровопускание Маттео, чуть-чуть, напоил чаем с боярышником, виски помассировал, и всё, ему легче стало. Я обрадовался, мне очень было жалко его по-человечески, хотел помочь. Я не думал, что он может как-то благодарить меня, я не собирался ничего ждать от Маттео. Но, когда тот узнал, что с ним случилось, он в порыве благодарности решил сделать из меня «элитного» куртизана: выкупил меня из борделя, снял хорошую квартиру, денег дал, стал в свет вывозить, представляя, как своего дальнего родственника, но его благодарность быстро кончилась. Как только на балу у его кузины я случайно попал в неловкую ситуацию, на балу был куртизан из борделя, который узнал меня и при всех сказал, что мы работали в одном публичном доме, Маттео не выдержал и сразу выгнал меня, я снова оказался на улице, опять пришёл ночевать к Ромео. И тогда я решил поехать в Париж. Я думал, что раз я здесь не смог найти приличной работы из-за испорченной репутации, то в другой стране меня никто не будет знать, репутация у меня будет чистая, и, соответственно и жизнь новая. Ага, Генриетта, милая хорошая моя, это было самым глупым решением! Меня там никто не собирался брать ни на какую работу, потому что их вообще не интересовал безродный иностранец, они своим, французам, будут помогать, но не чужаку из Италии. А потом, спустя несколько месяцев мне предложили такую хорошую почётную должность: секретаря французского кардинала! Я так обрадовался, но не долго я торжествовал. Кардинал был молодой мужчина лет тридцати пяти, и у него была возлюбленная дама, и он предложил мне быть сочинителем любовных писем за дополнительную плату, и в случае отказа пригрозил увольнением. Я же не хотел терять такую должность, да и деньги не лишние, вот и рискнул. Глупый ещё был тогда, не понимал, как это опасно. И, когда об этом узнал Папа Римский и потребовал нас к ответу, ох, когда я испугался! Но, слава Богу, Папа Римский оказался милосердным человеком, всю жизнь благодарен буду ему за понимание, выслушал меня спокойно и вынес мне оправдательный вердикт. Ну, кардинал меня сразу уволил, как только мы вернулись в Париж. Надо было мне домой после такого возвращаться, но нет же! Я ж упрямо не хотел возвращаться в куртизаны, и сделал ещё хуже, устроил ещё одну денежную афёру, с лотереями. Мошенничество было в том, что я обещал определённые крупные выигрыши удачливым, но это была ложь, просто у всех лотерейных билетов цена была высокая, а я построил так, чтобы покупатели не могли выиграть сумму больше стоимости билета. Не было никакого выигрыша, и когда это дошло до местных властей, мне светила дорожка в Бастилию! Ну, я вернулся в Венецию, снял комнату и снова стал куртизаном. Такая история…

Генриетта не переставала смотреть на Джованни сочувствующим взглядом, а в душе у неё не проходила странная дрожь! У неё в голове не укладывалось, как человек мог пережить столько бедствий и спокойно говорить об этом, какое мужество нужно иметь, какую выдержку, чтобы говорить спокойно о том, что он столько раз мог погибнуть! От голода, от холода, в тюрьме, от рук уличных пьяниц…

Словно не дорожит уже жизнью, настолько устал страдать!

– Эм, Джованни, дорогой, что я могу на это сказать? – тихо и задумчиво протянула Генриетта, – Я поражена твоей стойкостью, что эти испытания не сломили тебя, я честно признаюсь, что я бы на твоём месте не смогла бы выжить в таких трудных ситуациях, я более нежное утончённое создание. И, знаешь, я хотела у тебя спросить: ты сейчас больше всего чего боишься?

– Знаешь, Генриетта, больше всего я боюсь погибнуть, так и не узнав, что такое любовь… – ответил молодой человек, а его взор больших светло-табачных глаз наполнился слезами (причём, конечно, юноша не предполагал, что Генриетта заметит столь незначительный жест, но внимательна леди заметила эту странную перемену взгляда…)

– Но как же так? Ты – известный куртизан, у которого было уже около ста женщин! Дамы готовы на всё ради твоего внимания! Кому, как не тебе считать себя успешным в любви? – удивлённо решилась уточнить юная леди.

– Генриетта, милая, то, что происходит между мужчиной и женщиной во время близости – это не любовь! Это так, просто спать за деньги, заработок. Ты – ночь удовольствия, они – деньги, это самое худшие отношения между мужчиной и женщиной, и уж не это называют любовью. Это просто интимная близость, которая, конечно, неотъемлемая составляющая мужчины и женщины, но, всё равно, «ЭТО» – лишь маленький кусочек сахара в напитке под названием любовь! А как же общие интересы, хобби, времяпровождение, проявление нежности, заботы, взаимоуважение, романтичные поступки, и эти важные компоненты напитка с названием любовь можно ещё долго перечислять. Я никогда не знал настоящей любви, все мои беспорядочные связи были лишь способ заработать, и я очень боюсь, что если я не порву как-то этот бесконечный круг, я так и уйду человеком, который никогда не был счастлив и не знал, что такое любовь. Поверь, Генриетта, это действительно страшно…

Юная Генриетта, слегка опустив свой милый вздёрнутый носик и взгляд глаз-шоколадок, долго обдумывала всё, что сейчас услышала. Она чувствовала, что он способен любить, что он сможет исправиться, если дать ему шанс, научить той настоящей любви, о которой он сейчас сказал, и не понимала как она сразу догадалась об этом, никак не могла понять, почему другие женщины Казановы были такими спесивыми и глупыми, что не замечали его ума. Не замечали того, что он – не пропащий, просто у него нет альтернативы.

Тут Генриетта очнулась от печальных дум, вспомнив, что, вообще-то они договаривались ночь за пятьсот луидоров вчера на балу, и что за столь задушевными беседами она ещё не расплатилась за ночь. Леди достала из изысканной фарфоровой шкатулки ввиде танцовщицы, что стояла здесь, в столовой на каминной