Ради любви и чести - Джоди Хедланд

нам уже нормировали еду. Хорошо хоть, что мы были обеспечены водой из

колодца во внутреннем дворе замка.

Хотя я не должна была покидать свою комнату, кроме выхода на обед, непонятная для меня потребность заставляла меня подниматься в одну из

угловых башен замка каждый день. Поднявшись на самый верх, я могла

забраться на крышу и выглянуть сквозь узкие зубцы парапета. Оттуда была

видна вся территория замка, включая внутренний и внешний двор. Я

твердила себе, что делаю это не для того, чтобы найти глазами Беннета и

удостовериться в его безопасности. Но каждый раз, когда я поднималась, я не

могла расслабиться, не могла дышать, не могла двигаться, пока не находила

его среди людей на стене, защищающихся и отбивающихся от захватчиков.

Я свернула и пошла по коридору, ведущему к двери западной башни, но меня остановили низкие резкие голоса. Разговор шел из комнаты, которую

Беннет использовал как кабинет. Хотя дверь была прикрыта, я все слышала

достаточно отчетливо.

— Ты не можешь пойти туда, — говорил Беннет.

При звуке его голоса меня захлестнуло облегчение, и я прислонилась к

стене, прижимая руку к груди, пытаясь унять дыхание. Он был в

безопасности. Я могла спокойно отдыхать до следующего подъема в башню.

— Я пойду, — раздался другой голос, хриплый. — Это все моя вина. И я

не могу позволить этому продолжаться дальше.

Должно быть, это Олдрик, барон Хэмптонский. Последовавшее за этим

молчание Беннета говорило громче слов. Он винил Олдрика в нападении на

Мейдстоун. Но не хотел, чтобы Олдрик участвовал в сражении.

— Я предложу дуэль пока не паду в ней, — повторил Олдрик уже более

твердо.

— А что это даст? — В голосе Беннета послышалось раздражение, как

будто он разговаривал с несведущим ребенком. — Ты можешь пожертвовать

своей жизнью, но мы все равно останемся должны лорду Питту.

— Мы отдадим ему все западные земли до реки, граничащие с

Мейдстоуном.

— А что потом, когда мы отдадим оставшиеся земли лордам, которые

потребуют плату?

Стон и скрип стула. Я заглянула в щель и увидела темноволосого

мужчину, сидевшего в кресле. По неопрятному виду я узнала человека, которого видела в первый вечер моего визита, того самого, которого Беннет

выпроводил из Большого зала.

— Ты не в том состоянии, чтобы драться, — сказал Беннет через минуту

более мягким голосом. — По крайней мере, не сегодня.

— Я не пил пива всю неделю, — сказал Олдрик, — с того самого утра, как

началась осада.

— Прекрасное начало.

— Перестань обращаться со мной как с беспомощным.

Беннет снова замолчал. Наконец я услышала, как он вздохнул и сказал:

— Хорошо. Ты можешь выйти и позаботиться о раненых. Но пока это

все. Пока у меня не будет возможности увидеть тебя в действии и оценить

твою готовность.

Стул заскрежетал по полу, и Олдрик развернул свое неуклюжее тело и

встал. Хотя Беннет был высок и силен, Олдрик был крупнее и на несколько

дюймов выше. Лицо у него было потрепанное и небритое, а длинные волосы

нуждались в стрижке.

— Ты не можешь указывать мне, что делать. — В голосе Олдрика

послышалась угроза.

Какое-то мгновение он стоял неподвижно, а потом сделал такой резкий

выпад, что я подпрыгнула. Этот маневр, казалось, не удивил Беннета. Он

вытащил меч из ножен и прижал его к груди Олдрика:

— Теперь я́ отвечаю за Мейдстоун, — спокойно сказал Беннет, несмотря

на спорную ситуацию. — Я́ буду принимать решения, пока ты не докажешь, что способен управлять.

Грудь Олдрика вздымалась и опускалась, и мне показалось, что он

испускает глубокие, тихие рыдания. Беннет опустил меч, похлопал Олдрика

по плечу и усадил обратно в кресло. Он держал его за плечо, пока тяжелое

дыхание Олдрика не замедлилось.

— Я рад, что ты отказался от алкоголя, брат, — тихо сказал Беннет. — Но

борьба с каждым днем становится все труднее. И я не хочу подвергать тебя

риску... пока ты не будешь готов.

Олдрик кивнул.

— Значит, все плохо?

— Я слышал ночью, как они роют туннель под западной стеной.

Несмотря на горячее масло, кипяток, огненные шары, которые мы на них

обрушиваем, мы не можем остановить работу.

— Сколько дней осталось до того, как рухнет стена?

— Четыре, самое большее — пять.

— Что потом?

— Мы отступим во внутренний двор и посмотрим, как долго сможем

сдерживать их там.

От этой новости у меня упало сердце. Я не понимала, а может быть, и

не хотела признавать правды. Это была война. И я с бабушкой оказалась в

гуще событий.

— Может, сдадимся? — Спросил Олдрик, прерывисто дыша.

— Если мы это сделаем, то потеряем все.

Я понимала то, что Беннет не сказал вслух: они потеряют не только

Мейдстоун, но и все сокровища, хранящиеся в нем.

— Но если мы будем сражаться и выстоим, — продолжал Беннет, — тогда, по крайней мере, у нас будет шанс сохранить то, что принадлежит нам.

И снова над братьями воцарилась тишина. Я прислонилась к стене, голова шла кругом. Возможно, я не смогу взять в руки оружие и сражаться, но мои деньги, безусловно, помогут. Да. Решимость пробежала по моему

позвоночнику, заставляя его напрячься. Не раздумывая больше, я толкнула

дверь и вошла в комнату. Оба мужчины обратили на меня изумленные глаза

цвета ночного неба, так нереально похожие.

Беннет стоял без шлема, открывая грязное от пота и битвы лицо. Щеки

и подбородок были покрыты многодневной щетиной. Глаза пустые, а под

ними — темные круги. Он явно почти не спал в последние дни. Но все же, он

никогда не выглядел более привлекательным, чем в этот момент. Он жив и

невредим. Больше всего на свете мне хотелось, чтобы так и оставалось.

Я вздернула подбородок и обратилась к Беннету:

— Вы должны жениться на мне сегодня же.

Глава 13

Я не мог оторвать глаз от Сабины. Я не видел ее с того самого утра, когда нас обнаружили вместе в кладовке. Я думал о ней во время затишья в

сражениях, и в те редкие моменты, когда пытался уснуть. Я наслаждался

воспоминаниями о времени, которое мы провели вместе: умные разговоры, смех, улыбки, и наши общие интересы. Она самая восхитительная девушка, которую я когда-либо встречал. И теперь, стоя в дверном проеме, она была

прохладным напитком для моей иссохшей души. Все в ней: ее угловатые

скулы, тонкий подбородок, решительный рот и блестящие глаза, привлекало

меня. Внезапно меня охватило непреодолимое желание пересечь комнату, схватить ее и сжать в объятиях.

— Вы должны жениться на мне сегодня же, — повторила она. —