От выстрела до выстрела (СИ) - Чеснокова Юлия Олеговна AlmaZa

— Я завалю тебя ими! Хотя… не уверен, что будет много времени…

— Но ведь учёба ещё не началась?

— Нет, но я завтра иду разговаривать с ректором, чтобы получить разрешение писать дипломную работу и закончить весь курс обучения за оставшийся год.

— Куда ты так торопишься?

— Жениться на вас, — не думая, честно сказал Столыпин. Исправился: — Тебе.

Олю не задела его прямолинейность, но раскоординировала:

— Но я… я же не давала ещё согласия!

— Это дело поправимое.

Их голубые глаза встретились. Перед ней был не совсем тот Петя, которого она знала… как будто бы этот был новой версией прежнего. Более непредсказуемой, загадочной, но… деспотичной?

— Я всегда опасалась оказаться замужем за жестоким, непонятливым и властным человеком, а ты уже сейчас пытаешься всё решать в одиночку!

— Оля… давай пройдёмся? — указал он на посыпанную мелким гравием дорожку, и они пошли по ней. Ходьба помогала ему упорядочивать мысли. — Ты всегда сможешь передумать и разорвать помолку, чего мне, конечно, совсем бы не хотелось, но я прошу сейчас твоего согласия по другой причине.

— Какой ещё причине?

— Чтобы мы узнали друг друга лучше, чтобы смогли… найти общий язык, нам нужно проводить время вместе, но, будучи тебе никем, я буду тебя компрометировать, а я ни в коем случае ни хочу поставить ни пятнышка на твою репутацию. В качестве официального жениха я смогу выезжать с тобой в общество, смелее приходить к вам в дом, открыто писать тебе. Но пока этого нет — я не могу выражать всё, что думаю, даже взять тебя за руку не могу, потому что знаю, что так нельзя, — видя, что она внимательно его слушает, Столыпин продолжил, — я много размышлял об этом, когда… когда был у отца, в Орле. Если тебе важно понять меня, и чтобы я понял тебя, нам нужно это дозволение приличий, а по-другому мы его никак не получим. Только помолвкой.

Нейдгард признавала правоту его рассуждений. Когда все будут знать, что это — её будущий муж, никаких пересудов не возникнет, фрейлины перестанут хихикать и отпадут все неугодные ухажёры, тешущие себя призрачной надеждой на что-то. Петя предлагал простое и приемлемое решение и, хотя разрыв помолвки, если она этого пожелает, вызовет скандал и отбросит некоторую тень на взбалмошную невесту, Оля не будет до венчания скована по рукам и ногам.

— Если мы заговорили об этом всём, то, прежде чем согласиться на помолвку или отказаться от неё, мне хотелось бы узнать самое важное, — сказала она.

— Спрашивай всё, что угодно.

— Только отвечай честно!

— Конечно.

— Каким ты видишь брак?

Это был обычный, логичный и уместный вопрос, и Петя, думавший о подобном не раз сам, имел чёткую картинку в голове, но словами передать оказалось не так легко.

— Я… вижу его идеальным, — чтобы не затянуть с паузой, начал он с шутки. Оля улыбнулась, но в глазах стоял упрёк: «Я хочу серьёзности!». Столыпин покашлял в кулак, избавляясь от юмора: — У меня раньше было всё расставлено по полочкам, как и что будет, вплоть до мелочей. Но не так давно я осознал, что… решаю в одиночку, — процитировал он девушку. — А брак — это союз двоих, и создавать его нужно вместе.

— Но есть какие-то принципиальные вещи? Что-то, что ты считаешь обязательным в супружеской жизни. Чтобы жена была молчаливой или, наоборот, весёлой, чтобы было десять детей, или наоборот — один, два. А досуг? Проводить его вместе или порознь?

Петя опять задумался. Ему вспомнилась родительская ссора из детства, значение которой он понял несколько лет спустя. Мать кричала отцу: «Мужчины — похотливые животные! Я устала быть постоянно отяжелевшей, устала!» — потом она заплакала и, выпихнув мужа из комнаты, закрылась. Четверых детей она родила почти подряд: Маша родилась через полтора года после Миши, он, Петя, родился почти ровно через год после Маши, а Саша — через восемнадцать месяцев от его рождения. Потом был ещё мертворожденный ребёнок, на которого у организма не хватило сил. Как только пришло осознание, в чём заключалось неудовольствие матери — она всё реже пускала супруга в спальню, и отец, само собой, злился на неё всё больше, — Петя стал интересоваться украдкой, откуда берутся дети, как это всё устроено и бывает ли иначе, чтобы женщины не рожали каждый год, выходя замуж? Никто и не догадывался, что за скромным и воспитанным юношей скрывается теперь знаток анатомии, акушерства и детопроизводства. Ведущие разгульный образ жизни студенты просветили его рассказами о многом, да и учебники по медицине, попадавшиеся в университетской библиотеке, давали исчерпывающие ответы.

— Начну с конца: досуг я хотел бы проводить вместе, но если один из нас устанет, то другой должен отнестись с пониманием и дать отдохнуть. В то же время, если тебе очень захочется куда-то, или просто поговорить — я никогда не закроюсь и не попрошу оставить меня в покое. Дети? Я хотел бы большую семью, но если тебя это не устраивает, то двух мне хватит. Мальчика и девочки.

— А если родится две девочки? — не упустила момента уточнить Оля.

— Ну… — Петя изобразил глубоко погружённый в проблематику вид, посмотрев вдаль и прищурившись на солнце. — Тогда нужен будет третий ребёнок.

— Допустим. Но имя для первой дочери выбираю я.

— И как ты её назовёшь?

— Марией, как мою мамá.

— Но сын будет Аркадий.

Нейдгард поморщила носик:

— Мне не нравится.

— Ничего не попишешь, это родовое имя, я назову первого сына только в честь отца. Если бы ты вышла замуж за Мишу, тебя бы ждало то же самое.

— Правда? — захлопала она, изумлённая, ресницами. — Мы с ним этого не успели обсудить…

Пете польстила выданная информация. Он был приободрен и окрылён тем, что Оля ни с кем не строила таких далекоидущих планов, как с ним. А ведь Миша погиб незадолго до свадьбы! Столыпин не смог оставить это при себе и спросил:

— Оля, ты говоришь, что не можешь выйти за меня, пока не узнаешь достаточно, пока я не отвечу на важные вопросы, но при этом за Мишу собиралась выйти, не зная ничего?

Она поалела, пойманная на противоречии. Но что было сказать? Что влюблённый и бравый офицер закружил её в своей пылкой страсти и она, увлечённая им не меньше, чем он ею, совершенно перестала думать? В полку даже видели, как они целовались, отступать было нельзя — свадьба должна была состояться! Хотя последний месяц перед роковой дуэлью с Шаховским они нередко ссорились, и Ольга не раз замечала, какие несхожие у них характеры. Недавно, во всех этих думах, вызванных дофантазированными слухами от Дмитрия, она прислушалась к внутреннему голосу, шепнувшему: «А если бы Михаил не погиб — вдруг ты его вскоре разлюбила?». Но было бы поздно — они были бы уже женаты. Страх от того, как всё могло обернуться, ещё более пугающая бесчеловечная радость, что случившееся — к лучшему, не они ли заставляли Ольгу становиться предельно рассудительной теперь? Не пороть горячку, перепроверять всё многократно.

— Я была моложе и глупее, — выпалила она.

— Это было всего год назад.

— За год иногда происходит очень многое, — Оля не собиралась давать нападать на себя и бойко дала отпор: — Ты изменился и за меньший срок! Что с тобой случилось летом?

— Самое главное? Я получил твоё письмо, — широко улыбнулся он. Но Нейдгард что-то почувствовала:

— Нет, точно было что-то ещё!

— Я, наконец, заглянул к цирюльнику, — провёл ладонью по уложенной отрастающей бороде Петя, — а ты, мне кажется, просто меня морочишь.

— Я? Нет! — вспыхнула Ольга, но поскольку Столыпин говорил это с улыбкой, они оба рассмеялись. — Чем я тебя морочу?

— Всеми этими допросами, отказами, отсрочками, сомнениями… Да, я же подошёл как раз к третьему вопросу, какой должна быть моя жена? — они сделали круг и, вернувшись ко дворцу, остановились. Пётр заложил руки за спину и качнулся с пятки на носок и обратно. — Моя жена должна быть тобой, Оля, а молчаливой или весёлой ты хочешь быть, серьёзной или легкомысленной, капризной или послушной — это тебе решать.